Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Бригада начала отходить. Ускоренным маршем двигались к Варшаве. Никакие приказы до нас так и не доходили, а ждали их с нетерпением как в армии, так и в бригаде, не проявляя при этом никакой собственной инициативы, никакой предприимчивости, ни малейшего действия, продиктованного требованием обстановки. Полная апатия.

А возможности драться и уничтожать врага имелись весьма большие. Хорошо помню, как мы проходили через Кампиноскую Пущу. Буквально тысячи хорошо вооруженных солдат бродили по лесу совершенно бесцельно. Прямо-таки напрашивалось использовать их для боев в лесу, для устройств засад и партизанских действий в тылу врага в широком масштабе. Можно было создать множество очагов сопротивления, нападать на врага врасплох. Вся территория между Вартой и Вислой должна была быть единой огромной сетью ловушек для врага. Наша полумиллионная армия, использованная в этом районе для партизанской борьбы, была бы в состоянии нанести немцам неизмеримо большие потери при меньших потерях со своей стороны, чем это было в действительности.

Об этом я говорил подполковнику Плонке, командиру 22-го уланского полка, с которым несколько часов мы ехали рядом на лошадях, как раз через леса и перелески Кампиноской Пущи. Никакого впечатления. Он считал: «У нас нет приказа, мы должны спешить в Варшаву, а кроме того мы не можем позволить нас опередить и окружить».

Не дать возможности себя опередить, окружить — это была какая-то мания, какой-то психоз, который охватил умы и души наших командиров и заслонил все.

Словом, происходило соревнование с немецкими бронетанковыми частями — кто скорее дойдет до Варшавы — они или мы. Никто не думал о том, чтобы задержать врага хотя бы на несколько часов, если не на несколько дней или дольше.

В Варшаву, как можно скорее в Варшаву!

8 сентября через Модлин мы прибыли в Отвоцк. Штаб бригады разместился в замечательном пансионате, в сосновом парке. Здесь бригада, наконец, получила долгожданный приказ, на основе которого она придавалась группе генерала Андерса. Состояние бригады было плачевным. Фактически она перестала существовать, числилась лишь на бумаге и в воспоминаниях.

1 сентября бригада вступила в бой в составе четырех кавалерийских полков, дивизиона конной артиллерии (4 батареи), бронетанковой роты, зенитной батареи, разведывательного эскадрона и эскадрона связи. Это было крупное, сильное боевое соединение.

После двух дней не очень тяжелых боев и после нескольких дней марша без сражений и даже без соприкосновения с противником от этого замечательного боевого соединения из-за неумелого его использования командиром почти ничего не осталось. Бригада буквально развалилась и рассыпалась. Я особо подчеркиваю: это случилось без каких-либо боев с немцами! Даже самолеты нам не очень досаждали. Только один раз мы стали объектом налета, и то небольшого, около Скерневиц, причем, мы не понесли никаких потерь.

В Отвоцке состав бригады выглядел следующим образом: восемь офицеров командования с командиром бригады полковником Гробицким, поручиком Зигмунтом Янке, ротмистром Скорупка и со мной, интендантом бригады, несколько офицеров запаса и немного подофицеров. Транспорт состоял из двух легковых автомобилей и нескольких десятков лошадей.

Из 20-го уланского полка остался только один взвод в составе 30 конников. Остальные потерялись где-то в пути. Шестого кавалерийского полка вообще не было, он остался на месте, получив задачу прикрывать наш отход. Из 22-го полка имелся неполный эскадрон. Один кавалерийский полк вообще нельзя было найти, от дивизиона конной артиллерии, от бронемашин и зенитной батареи не осталось и следа. То же самое произошло с эскадроном связи и разведывательным, которые пропали неизвестно где и когда. Принимались меры к розыску кавалерийского полка, о котором имелись непроверенные данные, что он находился где-то недалеко от нас. В таком составе мы были включены в группу генерала Андерса.

«Оперативная группа» Андерса, перед которой была поставлена задача обороны Вислы на юг от Варшавы, собственно говоря, никогда до конца не была сформирована. Группа фактически состояла из Барановичской кавалерийской бригады, командиром которой являлся Андерс, Волынской кавалерийской бригады, под командованием полковника Филиповича, а также несуществующей группы полковника Гробицкого. Штаб оперативной группы во главе с Андерсом находился под Вянзовной.

12-го утром мы получили приказ, чтобы бригада прикрывала тылы группы Андерса, которая должна была нанести удар по Миньску Мазовецки и одновременно оборонять Вислу под Отвоцком. При этом забыли только об одном, о том, что бригада не существует.

Выполнение этого приказа выглядело так: все, что было способно двигаться, объединялось в походную колонну, которая с небольшим интервалом следовала бы по шоссе за частями, имевшими задачу осуществить удар по Миньску. Около 22-х часов мы тронулись все вместе, это значит: два легковых автомобиля, один военный вездеход, одна грузовая автомашина и приблизительно около ста всадников. Чуть дальше за нами, сзади, следовало тридцать конных повозок бригады. Общее направление двигаться за группой Андерса.

Поход на Миньск Мазовецки полностью провалился.

Мы вынуждены отступать на Люблин. Хаос на дорогах царил невероятный. Темная ночь еще более затрудняла какое бы то ни было передвижение. Колонны походили на сплетенные тела огромных ужей, конвульсивно вздрагивающих и не могущих двинуться в какую-либо сторону. Транспортные же средства забили не только шоссе, но и обочины. Путь отступления был отмечен опрокинутыми машинами, телегами, изломанными колесами. Колонны шли в разных направлениях, но никто не знал, куда и зачем. Часто было неизвестно, где конец одной, а где начало другой. Командиров нигде не было видно. Воинских частей также. Только машины и повозки всевозможных видов и назначений. Извивающаяся бесконечная лента. Казалось, что этому нет конца. О каком-то организованном продвижении не могло быть и речи. Приказы опять не приходили.

В такой обстановке я потерял остатки группы и с трудом, часто сворачивая в поле, наконец добрался до Гарволина, который выглядел как огромный фейерверк. На фоне темной ночи, в свете пожаров, виднелись сотни двигающихся мужчин, женщин, стариков, детей, телег, лошадей, коров, овец. Все это двигалось в различных направлениях, шумело, поднимая невообразимый гомон. Выли и лаяли собаки, мычали коровы, блеяли овцы, ржали лошади. Люди бегали, как безумные, с красными от огня лицами.

О проезде через Гарволин не могло быть и речи. Я отъехал на машине несколько километров от города в поле и остановился около шоссе на стерне в ожидании, пока это смешение людей и средств транспорта удалится в одну или другую сторону. Так и дождался утра. Утром на шоссе стало немного свободнее, а главное — виднее. В воздухе носился дым и запах горелого. Пожар уже утих, поглотив все, что могло гореть.