Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Янушайтис, кандидатуру которого определенные круги вновь выдвигали на выезд в Советский Союз и о котором вспоминал Сикорский, хотел со мной встретиться. Он назначал мне свидание... в Гайд Парке, чтобы избежать шпиков второго отдела, доносов и кривотолков. Мои беседы с коллегами являлись достаточным основанием для вызова их во второй отдел, где их подробно расспрашивали о темах наших разговоров.

В это время Андерс передал своему брату Тадеушу, жившему в Шотландии, драгоценности, купленные в Советском Союзе, чтобы он положил их в Шотландский банк на свое имя. Об этом я узнал лишь тогда, когда увидел банковские квитанции и перечисленные в них предметы.

Наше пребывание в Лондоне подходило к концу. Через несколько дней нам нужно было уезжать. На прощание, поскольку «все было успешно решено», Сикорский устроил в залах гостиницы «Дорчестер» банкет, на котором присутствовало свыше двухсот поляков и иностранцев из дипломатических представительств. Продолжался он несколько часов.

Мы прощались с Лондоном.

Андерс был весел. Он узнал слабости Лондона, способ решения вопросов через штаб верховного главнокомандующего и совершенно перестал считаться с польскими властями. За доброту и непростительную слабость Сикорского он заплатил ему потом черной неблагодарностью.

В то же время можно было заметить, что Сикорский уже не владеет положением, а лишь делает вид, будто он не может справиться с различными трудностями и тяжестью, падающей на его плечи.

Словом, не решив вопросов о вооружении, продовольственном снабжении, обеспечении лекарствами и оборудованием госпиталя, мы отправились в Янги-Юль.

Примерно 25 мая вернулись в Ташкент. Путешествие было разнообразным и приятным.

Возвращались мы втроем: Андерс, Гулльс и я. Сначала мы полетели в Гибралтар. Здесь нас приветствовал и показал сердечное гостеприимство губернатор Гибралтара. Довольно подробно мы ознакомились с крепостью, в которой различное новейшее оборудование размещалось в помещениях, врубленных в скалы иногда на глубине в несколько сот метров. Огромные коридоры тянулись километрами. Здесь находились также госпитальные палаты, склады боеприпасов и артиллерийское оборудование, позиции противотанковой и зенитной артиллерии. Гибралтар — колоссальное укрепление, располагающее огромными военными возможностями. Крепость врублена в монолитную скалу, которая омывается с трех сторон морями и лишь небольшим, в несколько сот метров, перешейком соединяется с материком Испании. На этом же самолете летел с нами один из французских адмиралов вооруженных сил де Голля. Он также был приглашен губернатором Гибралтара на обед, а затем сопутствовал нам при посещении крепости. Во время ознакомления с крепостью Андерс несколько раз замечал Гулльсу, что не следует показывать адмиралу такую крепость, как Гибралтар. «Ведь французы из правительства Виши сотрудничают с Германией, а этот, хотя и от де Голля, но кто его знает, не работает ли он на обе стороны.»

Гулльс сначала очень удивился словам Андерса, а потом поблагодарил, сказав, что они могут быть верными.

После посещения крепости, уже вечером, мы полетели на Мальту. Полет проходил ночью, так как это был самый жаркий для Мальты период, ежедневно по нескольку раз подвергавшейся бомбардировке. В конце полета в нашем самолете произошло замешательство: вот уже несколько минут как мы должны были совершить посадку, а между тем мы продолжали находиться в воздухе и не снижались для приземления. Полет продолжался, а мы все знали, что бензина хватит лишь до Мальты. На вопрос, обращенный к экипажу самолета, мы не получили ясного ответа. Наконец, минут через двадцать полета объявили о посадке. Как потом выяснилось, нас задержало радио, так как в это время немцы бомбили Мальту. Был час ночи, когда мы при свете прожекторов приземлились на одном из аэродромов. Сразу же после посадки погасили все прожекторы. Самолет заправился бензином, и при вспыхнувшем на минуту освещении мы взлетели. Теперь мы взяли курс уже прямо на Каир.

Здесь Андерс задержался на несколько дней уже как инспектор армии.

Он провел смотр воинских частей, между прочим и Карпатского уланского полка, командиром которого был майор Бомбинский, сторонник и большой приятель Андерса, позже ставший его офицером для поручений, противник Сикорского. В будущем этот полк явился опорой Андерса.

Андерс опять нанес ряд визитов и вел переговоры с англичанами. Он был приглашен министром Кэйси на обед, а у генерала Окинлека состоялось официальное совещание по вопросу организации польского войска. На прощание Андерс получил заверение, что польские части, оставшиеся в Советском Союзе, будут эвакуированы на Ближний Восток и войдут в состав английской армии Ближнего Востока.

Англичане, так же как и раньше, принимали Андерса весьма сердечно, оказывали большие почести, чем окончательно привлекли его на свою сторону.

После нескольких дней пребывания в Каире на английском самолете мы направились в Тегеран, где Андерс посетил военные и гражданские лагеря.

Кроме того, он был в госпитале, принимал парады, участвовал в полевых богослужениях и т. п.

В Тегеране мы провели несколько дней. Андерс нанес ряд официальных визитов иранским и английским властям, в том числе и шаху Ирана. Затем стартовал на Баку, а оттуда в Ташкент, из Ташкента автомобилями вернулись в Янги-Юль, в штаб армии.

На следующий день после приезда в Янги-Юль состоялось торжественное чествование Андерса. Генерал Богуш распорядился отслужить благодарственный молебен по случаю благополучного возвращения командующего Польскими вооруженными силами, а весь местный гарнизон вывести при полном боевом снаряжении. После богослужения состоялся парад, а затем совместный обед. Андерс и Богуш обнимались специально для фотографа, чтобы остались «исторические» свидетельства.

Теперь Андерс уже совсем не скрывал своих планов вывода польских частей за пределы СССР. В беседах на эту тему принимали участие генералы Токаржевский, Богуш, Раковский и ряд полковников во главе с Окулицким, Рудницким и Висьневским.

Когда Андерс находился в Лондоне, в Советский Союз прибыли новые группы офицеров из Англии, сообщившие множество новостей о том, что делается «в свете». Это были офицеры — приверженцы санации, в большинстве враждебно относящиеся к правительству Сикорского и поддерживающие Соснковского. Одним из его наиболее ревностных и наиболее активных с этой точки зрения сторонников был полковник Рызинский. Прибывших офицеров распределили по различным частям, так что они могли охватить своим влиянием всю армию.