Вадим Андреев - Дикое поле
- Название:Дикое поле
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1967
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вадим Андреев - Дикое поле краткое содержание
Роман «Дикое поле» принадлежит перу Вадима Андреева, уже известного читателям по мемуарной повести «Детство», посвященной его отцу — писателю Леониду Андрееву.
В годы, когда Франция была оккупирована немецкими фашистами, Вадим Леонидович Андреев жил на острове Олерон, участвовал во французском Сопротивлении. Написанный на материале событий того времени роман «Дикое поле», разумеется, не представляет собой документальной хроники этих событий; герои романа — собирательные образы, воплотившие в себе черты различных участников Сопротивления, товарищей автора по борьбе, завершившейся двадцать лет назад освобождением Франции от гитлеровских оккупантов.
Дикое поле - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Несмотря на то что Осокин всеми силами старался отвлечь свои мысли в сторону и не вспоминать того, что произошло в Этампе, он снова увидел перед собой обезображенную женскую голову и волосы, ставшие совсем черными от крови. Осокин взглянул на Лизу. Девочка лежала, свернувшись калачиком в люльке, которую он смастерил. Сосредоточенно и печально она смотрела широко открытыми глазами мимо его лица — вверх, в небо.
«О чем Лиза думает? Я не умею говорить с детьми. Мне всегда кажется, что дети гораздо умнее взрослых и еще помнят что-то, о чем мы, взрослые, непоправимо забыли. Как она представляет себе смерть? Поверила ли она, что встретит Елену Сергеевну на Олероне? Где ее отец? Кто он такой?»
— Скажи, Лиза, как твоя фамилия, ты знаешь?
— Меня зовут Лиза Усова. — Фамилию она произнесла на французский лад: «Усофф».
— Твой папа на войне? Он давно приезжал в отпуск?
— Давно-давно. Я была совсем маленькая, вот такая, — Лиза показала руками, какая она была. — Вершка два. Уже десять лет, как папа не приезжал домой.
— То есть как — десять? Ведь тебе только пять лет.
— Это ничего.
— Да и года еще не прошло, как началась война.
— Папа уехал… — Лиза помолчала, взглянула на Осокина внимательно и продолжала, вздохнув: — Папа уехал очень-очень давно. Десять лет тому назад. А может быть, двадцать лет. Мусю он мне прислал в пакете. Он очень добрый.
Солнце спустилось совсем низко, коснулось золотым своим краем далекой рощицы. Воздух стал еще гуще, и пыль на дороге окрасилась в пурпуровый цвет. Промелькнул столб с указанием «Мен-сюр-Луар — 6 километров». Осокин с трудом передвигал одеревеневшими ногами. Болела шея, нудно начинала ныть голова.
Ему захотелось есть, и, несмотря на поздний час, он решил сделать маленький привал. Открыл коробку сардинок и неуверенно предложил Лизе.
— Мне есть не хочется, но сардинки я очень люблю — сказала она. — Сардинки и сыр. У тебя сыра нет?
По счастью, среди запасов, купленных еще в Арпажоне, нашлась коробка крем-де-грюэра, и Осокин, уплетая консервы, с наслаждением смотрел, как ела Лиза, аккуратно разложив на коленях салфетку и каждый крошечный кусок хлеба сопровождая большим куском сыра.
Вскоре после привала дорога пошла под гору, и Осокин почти все время мог ехать на свободном колесе. По мере того как он приближался к Луаре, поля стали сменяться дубовыми и буковыми рощами, и наконец дорога вывела к пригородам Мена, растянувшимся на несколько километров. Появились загородные виллы, тонувшие в зелени деревьев, каменные стены парков в вечернем сумраке понемногу сменились решетками садов.
В Мене Осокину, конечно, не удалось найти свободную комнату; и отели, и частные дома, и даже сараи — все было переполнено беженцами. В фиолетовой туманной мгле, нависшей над Луарой, чернели полосы воды, пересеченные песчаными косами отмелей. Проехав мост, Осокин увидел большое поле, огороженное проволочной изгородью, со стогами сена, напоминавшими в темноте большие муравьиные кучи. С трудом найдя лаз, Осокин пошел от стога к стогу в поисках свободного места: и здесь все было занято расположившимися на ночь беженцами. Наконец в самой глубине, около еще не скошенной травы, он нашел свободный стог. Осокину казалось, что Лиза спит, он осторожно снял с одеревеневшей шеи люльку и положил ее вместе с Лизой на землю. Разрыв стог, он сделал нечто вроде гнезда с высокими краями. Внутрь он положил сложенное вдвое шерстяное одеяло. Затем он устроил девочку в гнезде, привязал к ноге велосипед — «так все-таки спокойнее» — и вытянулся рядом с Лизой, укрывшись старым своим дождевиком и вторым одеялом. Вскоре он увидел, однако, что девочка не спит и в ее широко раскрытых черных глазах отражаются звезды.
— Спи, Лизочка. Уже поздно. Завтра, перед тем как ехать дальше, мы тебе купим куклу. Спи. — Осокин сказал «мы» и сам не заметил этого.
Лиза покорно закрыла глаза. Осокин одной рукой обнял девочку и слышал ладонью, как часто, но ровно бьется ее сердце. Он всем существом ушел в этот стук — прозрачный, легкий и теплый.
Мгла начала рассеиваться. Из-за деревьев вылезла уже ущербная желтая луна. Звезды побледнели, отступили в глубину. Отчаянно звенели кузнечики. Пахло свежескошенным сеном и ночною влажной землей. Вдалеке по шоссе с тяжелым урчанием мотора проехал грузовик, на секунду сверкнув выкрашенными в синий цвет очкастыми глазами. Колено болело, но Осокин не шевелился, боясь разбудить Лизу. Он ни о чем не думал — стук маленького сердца, бившегося у него под ладонью, заменял ему все мысли. Наконец, треск кузнечиков начал стихать, звездное небо отступило еще дальше. Осокин уже почти совсем погрузился в сон, когда вдруг услышал тихий плач. Сперва он не мог разобрать, в чем дело, звук плача в его сознании сливался с полусонными видениями, уже окружившими его, Но когда он понял, что это плачет Лиза, очнулся так резко что даже заболела голова.
Лиза плакала, тихо всхлипывая, по-прежнему глядя широко открытыми глазами в звездное небо. Большая серебряная слезинка остановилась у нее на щеке.
— Ну что с тобой, Лизочка, не надо плакать, не надо…
Осокин наклонился над лицом девочки, бормотал невнятные, глупые слова, растерянный и жалкий.
— Не надо плакать, все пройдет. Мы скоро встретимся с мамой. Я тебе куплю куклу, большую-большую, с розовым бантом. Мы ее привезем на Олерон. Ты будешь вместе с нею купаться в море. Не надо плакать…
Девочка не отвечала. Осокин видел, как одна за другой, сверкая, скользили по щекам слезинки и ярко сияли влажные глаза.
— Не надо плакать, не надо. Хочешь, я тебе спою песенку? Вот слушай:
По дороге ходит лошадь,
Надо лошадь полюбить.
Надо лошадь окалошить,
Чтоб ее не простудить.
Эта лошадь курит трубку
И горячий любит чай…
«Господи, какую чушь я несу! Вспомнится же такое. И откуда только я вытащил эту лошадь?»
Мы лошадке купим юбку,
Отведем ее в сарай.
Дальше ничего не вспоминалось, пришлось кое-как досочинить:
Мы дадим ей много сена
И зернистого овса.
И заржет тогда лошадка,
Полетит на небеса…
У Осокина иссяк запас рифм, и он замолчал, прислушиваясь. Лиза больше не плакала. Наступило молчание, прерываемое только звоном кузнечиков.
— Спой еще про лошадку.
Осокин снова стал повторять незамысловатые строчки:
По дороге ходит лошадь,
Вьет копытом по земле…
Он придумывал новые рифмы, путался, иногда слова не влезали в ритм песенки, и тогда он мычал или заменял их всякими «брум-брум-брум». Чем дальше, тем больше приходилось ему повторять эти «брум-брумы».
Понемногу Лиза успокоилась, дыхание ее стало ровным, и она, еще всхлипывая во сне, задремала. На щеке продолжала сиять невысохшая слеза. Осокин губами смахнул ее, и солоноватый вкус слезы потряс его еще больше, чем плач.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: