Владимир Лесин - Генерал Ермолов

Итак, о чём невыгодно было мне говорить с ним, как с верховным визирем, я обращался к нему, как отцу, когда же надобно было возражать ему или даже постращать, то, храня почтение, как сын, я облекался в образ посла. Сей эгидой покрывал я себя, однако же, лишь в крайних случаях и всегда выходил торжествующим».

Шах поинтересовался здоровьем посла.

— Счастливейшим считаю сей день, — отвечал Алексей Петрович, — в который предстал пред очи государя Персии, могущественного и знаменитого, уважаемого российским императором, моим государем.

Фетх-Али справился о здоровье русского императора, поинтересовался, где он находится, и выразил желание, чтобы согласие и мир между двумя державами никогда не нарушались.

— Желательно было бы, — заметил он, — чтобы русский император, точно так же, как персидский шах, могли посещать друг друга, подобно европейским государям. И да сойдет гнев Аллаха на всякого, кто осмелится поколебать мир, в коем пре бывают ныне обе державы!

Заканчивая официальную часть приема, шах сказал послу:

— Император Александр удостоил вас своим доверием. Я полагаюсь на мудрость его величества и поручаю вам делать все, что только может служить утверждению согласия между нашими странами.

Затем в палатку были приглашены все прочие члены посольства, общим счетом до двадцати человек.

— Я очень рад, — сказал шах, — что имею случай познакомиться с отличными офицерами русского государя, моего союзника.

Ермолов представил шаху каждого поименно. Когда очередь дошла до капитана Морица Евстафьевича Коцебу, известного путешественника, Алексей Петрович сказал:

— Вот капитан Коцебу, который три года ездил кругом света и не был доволен, пока не удостоился увидеть ваше величество.

— Теперь он все видел и может быть доволен, — ответил без тени иронии шах. — Вы все мои слуги, и я буду просить императора Александра наградить вас очередным чином, — чем немало потешил членов русской миссии.

Представив всех членов посольства, Ермолов заключил:

— Все они считают себя несказанно счастливыми людьми, ибо своё столь дальнее путешествие совершили с одной лишь целью — узреть кроткого монарха, прославившегося отличными свойствами, мудростью и величием {413} 413 Там же. .

А какое впечатление на шаха произвели подарки! Особенно зеркала. Вот что писал об этом современник:

«Долго и неподвижно всматривался он в себя и обливавшие его алмазы и бриллианты, в бесчисленных сияниях отражавшиеся в глубине волшебного трюмо. Но вот, как бы очнувшись, он решил было обратиться к другим вещам, но какая-то неведомая сила… возвращала его назад. Прошло еще несколько минут. Наконец, превозмогая себя, он сделал легкое движение в сторону; еще миг, еще один только взгляд на зеркальную поверхность и… очарование исчезло» {414} 414 Русская старина. 1877. № 7. С. 408. .

К вечеру шах собрал своих придворных и приказал им удивляться. А потом и сам, окруженный женами, всю ночь смотрел на себя в русские зеркала и беспрестанно цокал языком и ахал. Он впервые видел себя в полный рост.

После приема в русский посольский лагерь явился евнух, присматривавший за гаремом шаха, и спросил:

— Зачем вы смотрели на женщин моего повелителя?

— Смотрели для того, чтобы увидеть, — получил он самый вразумительный ответ.

С тех пор окна гарема не открывались.

Фетх-Али просил Ермолова заказать для него фарфоровый сервиз и хрустальные люстры, эскизы которых набросал художник Мошков по его указанию. Алексей Петрович удовлетворил желание хозяина и тем так расположил к себе повелителя персов, что тот почти ежедневно присылал своих людей справиться о здоровье посла.

Искусством откровенной лести Алексей Петрович окончательно покорил хозяина. Он так увлекся, когда перечислял «редкие и высокие качества души шаха», что без особого труда выдавил из себя слезу умиления. На другой день об этом только и говорили, утверждали, что до сих пор «не было такого человека под солнцем», как русский посол.

Шах вменил в обязанность своим вельможам оказывать русскому послу возможное внимание.

«Можешь представить себе, что значат подобные слова в устах деспота, сказанные рабам! — завершил свой рассказ другу Алексей Петрович. — После сего я стал пользоваться уважением вельмож, как будто сам был из первейших чинов государства. Иногда я поступал с ними, как с невольниками, и, думаю, если для пользы дел моих потребовал бы я чьи-то уши, то едва ли получил бы отказ» {415} 415 Ермолов Александр. Указ. соч. С. 87. .

Уши не потребовал, до этого дело не дошло, а вот полковника гвардии наследника престола, француза по национальности, посол приказал высечь плетьми за обиду, нанесенную русскому музыканту, и даже не подумал объяснить свой поступок его высочеству. Впрочем, никто на это как бы и не обратил внимания. Деспот приказал рабам уважать чужеземца, и они покорно уважали.

Русские в свою очередь получили подарки от шаха. Послу достались десять прекрасных шалей, бриллиантовая звезда, ковры, несколько чистокровных персидских лошадей. «Другой на месте Алексея Петровича, — писал Муравьев, — сделал бы себе состояние из подарков сих, но бескорыстный наш генерал раздал все эти вещи своим знакомым, друзьям и родственникам, ничего не оставив себе» {416} 416 Задонский Николай. Указ. соч. С. 106. .

Это пока все, что удалось посольству сделать за время пребывания в Персии. Много это или мало? Думаю, не очень много, ибо главную задачу — определить границу между двумя странами — пока решить не удалось.

После вручения верительной грамоты и подарков шаху и обмена льстивыми комплиментами переговоры о разграничении земель Ермолов должен был вести с первым министром мирзой Азам-Шефи. Весьма непривлекательный портрет его нарисовал участник миссии генерал-майор Соколов.

Мирза Шефи… Восьмидесятилетний старец, более сорока лет исполнявший должность первого министра, служивший трем государям и научившийся творить всякого рода беззакония, несколько раз приговаривался к смертной казни, но по воле Аллаха, что ли, избегал ее. Он и сам однажды пытался отравить какого-то чиновника из зависти к его дарованиям и влиянию на шаха, но и тогда умудрился отделаться покаянием перед потерпевшим и штрафом в пользу его величества.

Потеряв всех своих сыновей, мирза Шефи сокрушался, что не может передать по наследству «благородные свои свойства», но продолжал грабежом увеличивать состояние. Шах потворствовал алчности визиря, надеясь воспользоваться его богатствами, женив одного из своих молодцов на дочери первого министра.

Мирза Шефи много и быстро говорил и никогда не вникал в то, о чем говорили другие. А в серьезных разговорах он всегда уклонялся от прямого и определенного ответа {417} 417 Дубровин Н.Ф. Указ. соч. С. 260. .