Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба

Их квартира на Кутузовском проспекте напоминала музей. Комната Ирины была целиком посвящена Шаляпину. Здесь стоял старинный шкаф, украшенный по бокам всяческими завитушками и с зеркалом во всю дверцу.

— Перед театром отец всегда смотрелся в это зеркало, — говорила своим посетителям Ирина.

У нее хранились стулья из столовой с Новинского бульвара. Тот стул, на котором любил сидеть Шаляпин, был отмечен красной ленточкой. Ирина хранила шаляпинский рояль, привезенный из Ленинграда накануне Великой Отечественной войны, письменный стол, библиотеку отца… Стены ее комнаты были завешены фотографиями и рисунками Шаляпина, картинами Нестерова, Васнецова, Коровина… Увы, это была лишь малая часть того богатства, которое существовало в их доме до революции. Но и это сохранить в советские годы уже было подвигом. На Кутузовском проспекте, в тесной квартирке Иолы Игнатьевны и Ирины, долгое время хранился весь огромный шаляпинский архив.

Постепенно имя Шаляпина возвращалось к людям. Ирина ездила по городам Советского Союза с чтением своей композиции «Рассказ об отце», сопровождавшейся показом диапозитивов фотографий Шаляпина и записями песен, арий и романсов в его исполнении, и на ее концерты становилось попасть все труднее. Все больше народу тянулось к искусству Шаляпина…

И поскольку теперь Ирина должна была много ездить по своим делам, связанным с пропагандой творческого наследия отца, большую часть времени Иоле Игнатьевне приходилось проводить одной, что в ее возрасте было уже не так-то просто. Может быть, именно поэтому она в 1955 году написала Феде о том, что хотела бы приехать в Италию, но боится, что она слишком стара и слаба для подобного путешествия. Но Федя ухватился за это ее желание и успокаивал маму, что все заботы по переезду он возьмет на себя. Однако в этот раз поездка не состоялась (могла бы не состояться вообще!), ибо в конце 1956 года Иола Игнатьевна сломала позвоночник, и это едва не стоило ей жизни.

История эта почти невероятная, хотя в то же время она необыкновенно ярко характеризует ту атмосферу, которой была окружена Иола Игнатьевна в Советском Союзе. Она упала у себя в комнате рано утром (видимо, у нее закружилась голова), ударившись спиной и головой о край стола. Несмотря на боль, она сама дошла до кровати, но в последующие часы у нее начались такие сильные боли, что пришлось вызвать врача. Приехала «скорая» из Института Склифософского, врач осмотрел Иолу Игнатьевну и заметил, что травма серьезная. Но поскольку Иоле Игнатьевне было уже восемьдесят три года, то по негласно установленному правилу время на нее решили не тратить и гуманно оставили умирать дома.

Но кто-то (опять ее добрый гений?) с этим не смирился. Информация просочилась в прессу, и вскоре Би-Би-Си передало о том, что жена известного певца Шаляпина лежит дома без помощи, так как в госпитализации в лечебное учреждение ей отказали. И тут завертелись проржавевшие колесики советской государственной машины, и на Кутузовский проспект уже мчалась новая «скорая помощь», и Иолу Игнатьевну — двадцать два дня спустя после травмы! — поместили не куда-нибудь, а в знаменитую «кремлевскую» больницу [32] Сведения сообщены П. Н. Мошенцевой, работавшей с 1953 по 1981 год хирургом в спецбольнице Четвертого главного управления СССР. Опубликовано: «Вечерний клуб», 30.08.1994. .

У Иолы Игнатьевны оказался компрессионный перелом третьего поясничного позвонка, но хорошие специалисты (и хорошие условия) сделали свое дело. Несколько месяцев Иола Игнатьевна пролежала в «кремлевской» больнице. Перелом позвоночника сросся, врачи научили ее ходить. Но общая картина ее здоровья была удручающей. «Старая машина» постепенно приходила в негодность…

Но Федя, казалось, не хотел видеть очевидного и по-прежнему не терял надежды на приезд мамы. В 1957 году он прислал ей из Италии открытку: видел дядю Масси, он старенький, но бодрый. Федя хотел вернуть маму к ее прежней итальянской жизни, зажечь в ней желание увидеть свою родину, своих родных. «У всех итальянцев в семьях живут старушки-мамы. Я вижу, как они сидят на балконах, и, когда я прохожу по улицам, думаю: „Вот и моя мама могла бы так сидеть на балконе нашей квартиры“», — писал он ей, желая устроить ее в Риме в комфорте и уюте и избавить от той скучной, неинтересной жизни, которой она жила в Советском Союзе много лет. Но проблема заключалась в том, что ехать куда-либо одна Иола Игнатьевна уже не могла, а найти сопровождающего в Москве было в то время не так-то просто. И потому в этих бесконечных переговорах безрезультатно утекало время, подтачивая и без того слабые силы Иолы Игнатьевны, и постепенно желание куда-то ехать у нее исчезало. В Москве был ее дом (Иола Игнатьевна в шутку называла себя «старой москвичкой»), ее вещи. Здесь были ее друзья и знакомые. В России она прожила долгую жизнь, здесь она была когда-то счастлива, и теперь она хотела умереть здесь, хотела, чтобы ее похоронили рядом с любимым сыном Игорем. В одном из писем к Феде Ирина заметила, что мама давно уже живет не материальной, а духовной жизнью. Она мыслями в прошлом, с теми, кого давно нет…

Однако и в реальной жизни интеллигентской Москвы Иола Игнатьевна играла в то время отнюдь не последнюю роль. Теперь, когда благодаря заботам Ирины имя Шаляпина было реабилитировано, к Иоле Игнатьевне приходило много народу — журналисты, артисты, исследователи творчества Шаляпина. Она стала достопримечательностью культурной Москвы, общаться с ней считалось честью и одновременно большим удовольствием, поскольку она запомнилась как человек «обаятельный и милый», доброжелательный и очень простой в общении.

«Она всегда пользовалась любовью и уважением москвичей — артистов, художников, писателей, всех, с кем ей приходилось встречаться на протяжении своей долгой жизни… Несмотря на преклонный возраст, она была необычайно живой и темпераментной, сохранила ясную память», — писал о ней журналист М. Н. Долгополов в книге «Звездное ожерелье».

А другой журналист Л. В. Горнунг так вспоминал о своем общении с членами семьи Шаляпина:

«Ирина Федоровна — единственная из детей Шаляпина оставалась в Москве и жила со своей матерью-итальянкой Иолой Игнатьевной. И если характер у Ирины был не слишком приятный, то от общения с ее матерью у меня остались самые теплые воспоминания…

В комнате Ирины висело несколько картин Константина Коровина, то ли они были куплены в свое время Федором Ивановичем, то ли подарены ему художником. Ирина Федоровна продавала некоторые пейзажи.

В комнате ее матери картин не было. Висела очень большая фотография первенца Шаляпиных Игоря, который умер пяти лет от роду [33] Игорь умер в возрасте четырех с половиной лет. .