Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных

Мопассан был заинтригован и ответил незнакомке. Между ними завязалась переписка. Он не знал, что она больна чахоткой. Послания Ги были тяжеловаты, он даже пускал в ход шуточки из арсенала гребцов. Она отвечала письмами, полными живости и безрассудства. Корреспондентка вела дневник. Синий чулок — но умирающий синий чулок («у меня нет друзей, я никого не люблю, и меня никто не любит»), отдающий себе отчет в своих возможностях, «талант, который только заявил о себе, и смертельная болезнь».

Марии Башкирцевой (Мусе) оставалось жить всего шесть месяцев. Это была русская девушка, капризная и изысканная, несносная и трогательная. Она хотела оставить свой дневник какому-нибудь писателю и думала о Мопассане как о своем душеприказчике, надеясь с помощью дневника пережить саму себя. Неожиданно Муся прервала переписку: «.Смешно, конечно, клясться вам, что мы созданы понимать друг друга. Вы меня не стоите. Я очень сожалею об этом. Ничего не могло быть приятней для меня, чем признавать за вами все превосходства, за вами или за кем-нибудь иным.»

Несколько лет спустя Ги с одной из своих приятельниц пришел на кладбище в Пасси и остановился у памятника в византийском стиле. Это была могила Марии. Мопассан долго глядел сквозь решетку на часовню. Наконец произнес: «Ее надо было засыпать розами.»

Мопассан нередко отождествлял себя со своим героем. «Милый друг — это я», — говорил Ги, смеясь, когда роман его только-только появился в продаже. Эта фраза звучала почти как знаменитое флоберовское «Мадам Бовари — это я». В своем предисловии к роману Мопассан философствовал: «Я удивляюсь тому, как может для мужчины любовь быть чем-то большим, нежели простое развлечение, которое легко разнообразить, как мы разнообразим хороший стол, или тем, что принято называть спортом. Верность, постоянство — что за бредни! Меня никто не разубедит в том, что две женщины лучше одной, три лучше двух, а десять лучше трех… Человек, решивший постоянно ограничиваться только одной женщиной, поступил бы так же странно и нелепо, как любитель устриц, который вздумал бы за завтраком, за обедом, за ужином круглый год есть одни устрицы.»

В романе госпожа Форестье вызывала у главного героя «желание броситься к ее ногам, целовать тонкое кружево ее корсажа, упиваясь благоуханным теплом, исходившим от ее груди». Мопассан тоже встретил в жизни свою «мадам Форестье» — Эрмину Леконт дю Нуи, соседку из Этрета, которая предложила переименовать его поместье в Ла Гийетт.

В 1886 году Ги приезжал в Этрета несколько раз, где вновь повстречал Эрмину. Она была респектабельной дамой, матерью чудесного мальчугана Пьера, с которым у писателя сложились прекрасные отношения. Она жила в одиночестве, вдали от своего мужа, королевского архитектора, заваленного заказами в Бухаресте. Она очень страдала от одиночества, ибо нежно любила своего мужа. В то же время ухаживания знаменитого соседа льстили ее тщеславию. Эрмина писала о новом знакомом: «.Он шепелявит, но манера его разговора столь обаятельна, что скоро забываешь о том, что он страдает дефектом речи. Он неухожен, плохо одет и носит отвратительные старые галстуки».

Эрмина занималась литературной деятельностью. Причем не только ради удовольствия, но и чтобы обеспечить маленького Пьера. Из всех женщин, окружавших Ги, она пользовалась особым его расположением. Он относился к ней с искренней нежностью. Письма к Эрмине сохранились. Сперва это живописные, но довольно сдержанные отчеты о путешествиях, заканчивающиеся традиционным «Целую ваши руки», но довольно скоро в конце добавляется: «Целую также ваши ножки».

Надо думать, что Эрмина все же хотела, чтобы правда стала достоянием истории. Вот, например, коротенькая записка от 14 мая 1890 года: «Дорогой друг! Не одевайтесь — мы будем одни. Целую ваши руки. Мопассан».

Можно согласиться с предположениями Мари Леконт дю Нуи: Мопассан начал ухаживать за своей одинокой соседкой точно так же, как он ухаживал бы за всякой другой красивой женщиной. Позже он вошел во вкус потому, что она упорно хранила верность своему архитектору. Вскоре сердце Эрмины смягчилось, и со свойственной женщинам неосмотрительностью она влюбилась в Ги. А он уже разлюбил. «Удовлетворение желания не оставляет места неизвестности и этим лишает любовь ее главной ценности». Переступив через заветную грань, Мопассан стал для Эрмины просто другом. «Дорогой друг, — обращается он к госпоже Леконт дю Нуи, — спасибо тысячу раз».

Писатель благодарил супругу архитектора за рождественский подарок — булавку для галстука — и послал ей браслет, присовокупив к нему святочную историю его прежней владелицы, некогда красивой и богатой, а теперь «старой, разоренной и жестоко преследуемой судьбой». Эта новогодняя полуновелла заканчивалась вежливым «Целую ваши руки». Романист остался верен своим правилам. «Любовь, опьянение любовью должны ограничиваться у мужчины периодом ожидания. Каждая победа над женщиной еще раз доказывает нам, что в объятиях у нас все они почти одинаковые.»

Роман «Наше сердце» был последним романом Ги де Мопассана. Эрмина Леконт дю Нуи сразу узнала себя в главной героине романа — г-же де Бюрн. Однако некоторые исследователи полагают, что писатель внес в этот образ и черты других своих подруг. Но лишь черты. Главной все-таки остается русалка с морского побережья.

27 февраля 1883 года в Париже родился мальчик Люсьен, которому была дана фамилия его матери Жозефины Литцельман. Через двадцать лет, спустя десять лет после смерти Мопассана, одна из ежедневных парижских газет, «Эклер», оповестила читателей, что Мопассан оставил после себя потомство — мальчика и двух девочек. В 1884 году родилась девочка Люсьенна, а 29 июля 1887 года в Венсенне появилась на свет вторая девочка, Марта-Маргарита. Их мать Жозефина Литцельман умерла в 1920 году.

Вероятность тройного отцовства весьма велика, хотя мадам Лора де Мопассан и друг семьи доктор Балестр, лечивший ее, отрицали существование этих детей. В своем завещании Ги назначил единственной и законной наследницей всего своего состояния племянницу Симону. Родителям доставалась лишь четверть, гарантированная им законом о наследстве. А ведь Мопассана очень волновала участь незаконнорожденных детей, хотя в высшем обществе было принято бросать их на произвол судьбы. Женитьба на простой женщине была бы катастрофой для Мопассана, который в 1883 году делал все от него зависящее, чтобы войти в свет.

Кроме того, Мопассан, как и Флобер, был ярым противником брака. Впрочем, Ги несколько раз подвергался этому искушению. Приблизительно в 1887 году он повстречал у графини де X. женщину, которой адресовано его письмо из Туниса: «Со вчерашнего вечера я, как потерянный, мечтаю о вас. Безумное желание увидеть вас снова, увидеть вас сейчас же, здесь, передо мной, внезапно переполнило мое сердце… Не чувствуете ли вы, как оно исходит от меня и реет около вас, это желание?.. А больше всего я хотел бы увидеть ваши глаза, ваши кроткие глаза. Через несколько недель я покину Африку. Я снова увижу вас. Вы приедете ко мне, не правда ли, моя обожаемая?»