Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных

В конце века техника живописи переживает новый виток развития. Рисунки в журналах, эскизы в газетах, литографии в театральных программках, реклама на стенах: рождается новая реальность искусства. Тулуз-Лотрек использует свой талант в открывшихся новых сферах. Работая над афишами, он вынужден использовать ограниченное количество цветов, которые накладываются плоскими пятнами. Это усиливает его склонность к неожиданным и рискованным решениям и, в конце концов, становится характерной чертой его творчества.

Применяя новую технику печати, Тулуз-Лотрек вносит усовершенствования и в эту область. Полный энтузиазма, он пишет матери: «Я придумал новую технику в литографии. Мои эксперименты продвигаются вперед без проблем». В 1891 году литография оказывается в центре его увлечений. Первая его собственная работа такого рода — «Ла Гулю в “Мулен Руж”» — снискала шумный успех. Использованный Лотреком минималистский стиль полностью отвечал требованиям рекламного плаката. В этот период написание картин отодвигается на задний план. Он начинает сотрудничать с издательствами. Заказы текут к нему рекой: обложки для партитур, карты и меню для ресторанов, иллюстрации к книгам.

В конце 1894 года, по его собственному признанию, он завален работой. Творчество Лотрека приобретает совершенно другое направление. Он внедряется в широкую социальную среду, не желая добиваться признания салонов и галерей. Его искусство становится доступным каждому. Конечно, большая часть этих работ — зарабатывание денег, но это не мешает художнику создавать произведения высочайшего качества. Его плакаты — это шедевры. Критик Феликс Фенеон называл Лотрека «художником улицы»: «Здесь, вместо закрытых в позолоченные рамки и покрытых пылью картин, вы сможете найти искусство реальной жизни, цветные плакаты. Эта экспозиция под открытым небом доступна каждому».

В начале 1896 года парижская галерея Манжи-Жуаян организовывает большую выставку работ Тулуз-Лотрека. Но состояние здоровья художника ухудшается, что с каждым разом все заметнее сказывается на его творчестве.

В последний период история жизни Тулуз-Лотрека из фарса превращается в трагедию.

Образ жизни, который художник вел на протяжении десяти лет, подорвал его и без того хрупкий организм. Лотрек все чаще жалуется на слабость. В начале 1898 года он пишет: «Даже небольшое усилие становится невыносимым. Из-за этого страдает мое творчество, а мне так много еще нужно сделать». Он становится все более агрессивным и беспокойным. Присущие ему юмор и жизнелюбие покидают художника.

Но он продолжает творить, творить со страстью, даже по ночам, нередко с бутылкой вина. В таком состоянии он создает около 60 литографий, представленных на выставке, посвященной его творчеству в лондонском зале галереи Гупиля в 1898 году. Художник засыпает во время вернисажа, который удостоил своим присутствием будущий король Эдуард VII.

На протяжении всей зимы он пьет беспробудно (алкоголизм становится хроническим), страдает от бессонницы, галлюцинаций и мании преследования. В марте 1899 года родственники помешают Тулуз-Лотрека в психиатрическую клинику под Парижем, в городке Нейи. Пребывание в больнице удручает его. «Я в неволе, а ведь там, где нет свободы, наступают вырождение и смерть!» — пишет он отцу, повторяя его собственные слова. В мае Анри покидает клинику и находит в себе силы для создания прекрасного альбома «Цирк».

В последующие два года его картины становятся все более мрачными и меланхолическими. В этот период с ним рядом находится дальний родственник Поль Вийо, приставленный к нему родными для присмотра, чтобы художник не пил. Весной 1901 года, словно предчувствуя свою кончину, Лотрек наводит порядок в своей мастерской, заканчивает эскизы и подписывает картины, на которых не было его подписи.

15 июля он покидает Париж вместе с Полем Вийо. Состояние здоровья ухудшается. У него отнимаются ноги. Мать увозит его в семейное поместье Мальроме, где 9 сентября 1901 года в возрасте 37 лет он умирает у нее на руках.

Творчество Тулуз-Лотрека стало источником вдохновения для Эгона Шиле и Огюста Родена. Его портреты вдохновляли Эдуарда Мунка, для которого Тулуз-Лотрек был непревзойденным гением в написании портретов. Не следует забывать, что он повлиял на Пабло Пикассо, который с восторгом открыл для себя творчество Лотрека еще в первое свое посещение Парижа. Но не только художники отдавали должное гению Тулуз-Лотрека. Известный режиссер Федерико Феллини так говорил о великом художнике: «Я всегда считал Лотрека своим братом и другом. Может быть, потому, что именно он предвосхитил кадровую сжатость фильма, а уже после него братья Люмьер сделали свое изобретение. А еще, наверное, потому, что его — как и меня — притягивали растерзанные и выброшенные существа».

Настоящее имя — Стивланд Джадкинс (род. в 1950 г.)

Несколько лет назад Стиви Уандер решил сделать себе царский подарок к пятидесятилетнему юбилею. Он захотел подарить себе то, чего был лишен с самого рождения, — зрение. А потом певец передумал. Во-первых, операция, которой он собирался подвергнуться, была не только сложной, но и крайне опасной. А во-вторых — он просто передумал расставаться со слепотой. Почему? Да потому, что она стала для Стиви даром Божьим, и именно благодаря слепоте он стал тем, кем стал — одним из популярнейших певцов в мире, обладателем «Оскара», многих «Грэмми» и неисчислимого количества других музыкальных премий.

Жизнь Стиви Уандера началась 13 мая 1950 года в городке Сагиноу, штат Мичиган, и стала воплощением простой истины, внушенной ему матерью, Лулой Мэй Джадкинс: «Глупо обижаться на судьбу, глупо ныть, а еще глупее — жалеть себя. Просто забудь о том, что твои глаза не видят, и живи как все — только намного лучше, намного интереснее». Лула родила Стивланда — третьего из шести детей — в больнице для бедных. Он появился на свет на полтора месяца раньше срока, и врач, осмотрев его, вынес вердикт: «Не жилец».

Тем не менее, мальчик выжил, проведя первый месяц своей жизни в специальном инкубаторе для недоношенных детей. Платой за жизнь стало зрение — воздушная смесь, которая подавалась в инкубатор, содержала слишком много кислорода. Оба глаза оказались обожжены, и последствия стали необратимыми.

Лула, конечно, пыталась исправить роковую ошибку медперсонала — обращалась к врачам, потом к разного рода целителям и знахарям, но все бесполезно. Параллельно она — то ли обдуманно, то ли по наитию — стала учить Стива самостоятельно жить в мире зрячих. Собственно говоря, целенаправленной учебы не было. Пока Лула пыталась заработать что-нибудь, мальчик подолгу оставался дома один. В конце концов он научился обходиться без посторонней помощи. По малейшим изменениям звука, отражающегося от стен и предметов в комнате, он ориентировался с феноменальной точностью. А передвижение людей Стиви определял так ловко, как будто видел их собственными глазами.