Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных

1890-е годы отмечены исключительно напряженной творческой активностью художника. Этому способствовало сближение с С. Мамонтовым, участие в его художественных начинаниях. Врубель пишет цикл портретов современников, рисует декорации для спектаклей, создает панно для интерьеров — и все чаще обращается к образу лермонтовского Демона. Врубель все время пытается нарисовать Демона, пишет его маслом, лепит из глины, но затем, недовольный своими творениями, рвет рисунки, переписывает заново этюды, разбивает уже готовые модели. Наконец художник останавливается на варианте, где на фоне заката, обняв колена, в глубоком раздумье сидит полуобнаженный Демон — знаменитый «Демон сидящий» (1896). К этому времени Врубель приобретает влияние в среде русских писателей-символистов, участвует в выставках «Мира искусства», в международных выставках, получает европейскую известность.

Летом 1898 г. у М. Врубеля участились приступы беспричинной раздражительности, гнева, он взрывается по пустякам, спорит, не терпит возражений. Его начинают беспокоить сильнейшие мигрени, от которых он находит единственное спасение — черная шелковая шапочка, которая, как ему кажется, смягчает боль. Появляются первые признаки будущего грозного недуга.

Вообще душевная болезнь Врубеля разворачивалась относительно медленно — первые клинические записи относятся к сентябрю 1901 г., когда художнику было 45 лет. Надежда родила сына Савву, названного в честь мецената Саввы Мамонтова, но радость рождения была отравлена — мальчик появился на свет с заячьей губой.

По воспоминаниям близких художника, именно с этого момента характер Врубеля изменился необратимо — он стал задумчивым, рассеянным, а потом все более раздражительным и несговорчивым. «Вообще это что-то неимоверно странное, ужасное, в нем как будто бы парализована какая-то сторона его душевной жизни… Ни за один день нельзя ручаться, что он кончится благополучно», — писала Забела в письме.

Врубель все более замыкается на реализации своей «навязчивой идеи»: реальном, земном воплощении образа Демона. Он одержим поиском формы, способной раскрыть его представления о Князе тьмы, причем, казалось, был готов даже отказаться от красок. Не в силах ждать, пока высохнет краска, Врубель заклеивал неудачные места газетами и лихорадочно накладывал мазки на бумагу. Получалась странная бугристая, «изрытая» живопись. Но этот технический прием неожиданно понравился Врубелю.

И настал день, когда с полотна глянуло темное, «гранитное» лицо со злобно изогнутыми губами, сверлящими глазами. Голову Демона венчала светящаяся диадема. Пространство картины заполнило вытянутое синеватое птичье тело с рассыпавшимися кругом павлиньими перьями. Врубель, когда-то писавший иконы и расписывавший церкви, создал нечто совершенно противоположное: его Демон не просто противник Бога — он символ антихристианского, языческого начала, требующего поклонения и жертвоприношения.

Художник все больше уходит в себя, становится забывчивым, потом крайняя раздражительность сменилась веселостью, болтливостью. Врубеля помещают сначала в частную психиатрическую лечебницу доктора Савей-Могилевича, затем переводят в клинику Первого Московского университета, о чем в архивах клиники есть краткая запись: «Явился в клинику 10 февраля 1902 г. 46 лет от роду Михаил Александрович Врубель; по национальности русский (отец поляк), родился в гор. Омске в 1856 г., образования высшего, сословия привилегированного. Диагноз: Paralysis progressiva. Выписался со значительным улучшением 16 сентября 1903 г.» (затем следует краткое описание болезни).

В клинике у него были обнаружены симптомы, характерные для сифилитического поражения нервной системы: сужены зрачки, изменены сухожильные рефлексы, отмечены расстройства речи и памяти. Врачи диагностируют у художника маниакально-депрессивный психоз, спинную сухотку и прогрессивный паралич, возникшие на фоне сифилиса.

Живописец все время возбужден, высказывает фантастические бредовые идеи. Эйфорическая веселость чередовалась с гневом и манией величия — он собирается стать генерал-губернатором Москвы, упрямо убеждает окружающих в том, что он миллионер, Христос, Пушкин, император. Иногда ему мнилось, что он живет в эпоху Ренессанса и расписывает Ватиканский собор вместе с Рафаэлем и Микеланджело.

Одновременно отмечалось ослабление памяти, появились несвойственные прежде Врубелю неряшливость, повышенная сексуальность, цинизм. Он утратил способность рисовать, лечащий врач (впоследствии известный психиатр, профессор И. Д. Ермаков) упоминает, что вместо рисунков у него — мазня, он пачкал бумагу, лепил из нее комочки, временами пребывал в сильном двигательном возбуждении.

Успокоение наступило примерно через полгода. Все болезненные симптомы, включая и речевые нарушения, исчезли, упорядочилось поведение художника. Михаил Александрович заботился о семье, вернулся к занятиям живописью. В феврале 1903 г. художника выписали из клиники. Он принимает участие в домашних делах, по вечерам охотно читает вслух, однако не рисует. На родных производит впечатление человека здорового, хотя заметно, что болезнь изменила его. Например, и сестру, и жену поразила несвойственная ему ранее бережливость в денежных делах. Так продолжалось не более месяца.

В конце мая 1903 г. Забела писала в письме к Римскому-Корсакову: «.3 мая скончался мой сын Саввочка в Киеве, куда мы приехали, чтобы, переночевав, ехать в имение фон Мекка и там проводить лето. Саввочка дорогой заболел ив 5 дней в Киеве скончался. Доктора определили его болезнь крупозным воспалением легких, думаю, что он давно был болен, и до моего сознания это как-то не доходило. Теперь я в Риге, куда привезла Михаила Ал. и поместила в лечебницу, он сам об этом просил, так как его состояние, хотя вполне сознательное, но невыносимое, что-то вроде меланхолии. не знаю, как жить, за что уцепиться.»

После неожиданной смерти маленького сына (причиной оказался менингит) у Врубеля стали нарастать удрученность, недовольство собой, тревога, особенно по утрам, когда он с горечью восклицал: «Я болен, ведь я болен». Вскоре Михаил Александрович сам попросил отвезти его в психиатрическую больницу, где усилилась тревожность и вновь возник бред, но совсем иного содержания, чем ранее. Теперь он называл себя преступником, у Михаила Александровича даже возникали мысли о самоубийстве.

В сентябре 1903 г. он вновь оказался в Московской университетской клинике. Депрессия сочеталась со своеобразным бредом: он преступник, для которого нет оправданий, он уже, в сущности, умер — нет ни рта, ни желудка, никаких отправлений, его тело — пустой мешок, куда зачем-то суют пищу. Он не живет, но, может, и не жил вовсе. Все вокруг ненастоящее, ничтожное, даже время ненастоящее, и течет оно как-то странно. Это состояние представляет собой т. н. нигилистический ипохондрический бред, сопровождающий тяжелую депрессию. Месяца через полтора бред прошел, и Врубеля перевели в отделение, предназначенное для спокойных больных.