Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных

Девочка почти все время сидела на коленях матери, чтобы хоть как-то удовлетворить свою потребность в общении, ведь прикосновение было единственным способом установления контакта с внешним миром. Впрочем, контакт этот был односторонним и очень ограниченным. Хелен не понимала никаких сообщений, в какой бы форме они ни были выражены, да и сама умела совершать всего два осмысленных движения, обозначавших, что она хочет есть или пить. Любимица семьи, первый ребенок, она превратилась в зверька, который тщетно пытался выразить свои желания. К примеру, она делала вид, что дрожит от холода, когда хотела мороженого, а в ответ ее укутывали потеплее. Ее никто не понимал, и, по собственным воспоминаниям Хелен, она часто плакала, уткнувшись в розовый куст у крыльца дома (о том, что это были куст, крыльцо и дом, она узнала значительно позже).

Хелен признается в своей книге «История моей жизни», что больше всего любила, тихо подкравшись к двери, запереть ее за кем-нибудь из домашних. Ей хотелось дать им почувствовать, что чувствовала она, запертая в свою тишину: «Однажды утром я заперла матушку в кладовке, где она вынуждена была оставаться в течение трех часов, так как слуги находились в отдаленной части дома. Она колотила в дверь, а я сидела снаружи на ступеньках и хохотала, ощущая сотрясение от каждого удара».

Родители, несмотря на невыносимую обстановку в доме, искали всевозможные способы вернуть девочку в свой мир, найти способ общения с ней. Благодаря усилиям родителей, на пути Хелен Келлер встретились люди, чья помощь не позволила ей скатиться к идиотии. Доктор Чисхольм посоветовал отвезти девочку к доктору Александру Г. Беллу, учителю глухих (нам он больше известен как изобретатель телефона). Знаменитый ученый и слепоглухонемая девочка встретились в Вашингтоне летом 1886 года. Через 25 лет после этого Хелен Келлер написала об этом свидании: «Мне и не снилось тогда, что эта встреча станет той дверью, через которую я выйду из тьмы в свет».

Будущей писательнице было семь лет, когда в ее жизни появилась Энн Салливан — терпеливая наставница, примирившая ее с миром, успокоившая ее чувства, помогшая выразить себя. Хелен крупно повезло — ее первая учительница никогда не слышала о таком понятии, как «необучаемый ребенок». И 6 марта 1887 года Энн М. Салливан приступила к занятиям с Хелен Келлер. Занятия прервались со смертью Энн в 1936 г. Это было, наверное, самой большой потерей в жизни Хелен — после потери слуха и зрения.

Энн Салливан была убеждена: «Мы рождены, чтобы говорить слова, и они приходят к нам, как крылья». После долгих месяцев напряженной работы, когда каждый день был схваткой физиологии со строгими методами педагогического воздействия, она смогла объяснить маленькой Хелен, что условные обозначения букв, передаваемые прикосновением пальцев к ладони, соотносятся с предметами окружающего мира.

Надо сказать, что обучить Хелен языку знаков, придуманному в XVII веке монахами, давшими обет молчания, было бы значительно проще, чем установить с ней элементарный контакт. Тогда бы Хелен знала несколько десятков жестов, которыми бы и выражала свои желания: есть, пить, спать, гулять и тому подобное. Но она так и не научилась бы общаться, получать информацию из окружающего мира, а значит, так и осталась бы кем-то вроде дрессированной собачки.

Но Энн Салливан сразу отказалась от идеи общения на пиджин-наречии. Она хотела научить Хелен не просто узнавать предметы и выражать свои потребности, но и полноценно общаться с другими людьми.

Когда Энн попросили помочь Хелен Келлер, та была не только слепой и немой, но и вела себя как аутичный ребенок. Энн видела, что девочку нужно выдернуть из атмосферы, где к ней сложилось определенное отношение, где на ее выходки не обращают внимания. Она понимала, что пока Хелен продолжает жить со своей семьей, лечить ее невозможно. Поэтому Салливан создала специальную среду, терапевтическое окружение для своей питомицы. Она поселилась вдвоем с маленькой Хелен Келлер, день за днем окружая ее всесторонней заботой и уходом. Замысел Энн Салливан увенчался успехом. Создав целительную во всех отношениях среду, она добилась того, что полностью закрытый для общения ребенок вступил с ней в контакт.

Энн М. Салливан начала свое преподавание с того, что стала писать девочке на ладони с помощью пальцевого алфавита не только отдельные слова, а сразу целые предложения — точно так же делает воспитатель, когда обращает свои слова к слышащему ребенку. Через два дня после первого знакомства она подарила Хелен куклу и написала ей на руке слово «кукла». Так же она поступала и с другими предметами, пользуясь не упрощенными символами, а обычным буквенным алфавитом.

Обучение началось 8 марта. А 20 марта Хелен уже пыталась общаться со своей любимой собакой, написав ей на лапе «кукла». 31 марта Хелен знала 18 существительных и 3 глагола. Она начала спрашивать о названиях вещей, принося их своей учительнице и подставляя для писания ладошку. Еще через пять дней Хелен постигла различие между существительным и глаголом (до этого слова «чашка», «пить» и «молоко» обозначали для нее одно и то же — желание утолить жажду). Хелен поняла, что каждая вещь и каждое действие имеют «имя», которое существует отдельно от предмета.

Точно известен момент, когда Хелен Келлер поняла разницу между предметом и действием. Это произошло 5 апреля, Энн М. Салливан так описывает происшедшее в своем дневнике: «Когда я умывала ее сегодня утром, она захотела узнать, как называется вода. Я передала ей в руку «в-о-д-а» и больше не думала об этом до конца завтрака. Затем мне пришло в голову, что с помощью нового слова я смогу объяснить ей разницу между «чашкой» и «молоком». Мы пошли к насосу, где я велела Хелен держать кружку под краном, пока я качала воду. Когда потекла холодная вода, я передала ей в свободную руку «в-о-д-а». Это слово, непосредственно последовавшее за ощущением холодной воды, текущей по ее руке, по-видимому, ее озадачило. Она уронила кружку и стояла, как прикованная. Лицо ее просияло новым, небывалым выражением. Она передала по буквам слово «вода» несколько раз. Потом она присела на корточки, коснулась земли и спросила, как она называется: точно так же она показала на насос и на решетку. Она была чрезвычайно возбуждена и спрашивала названия всех предметов, к которым прикасалась, так что за несколько часов она прибавила к своему словарю 30 новых слов».

А вот переживания самой Хелен: «Как только холодная вода хлынула на одну мою руку, она [Энн Салливан] написала на другой слово «в-о-д-а», сначала медленно, затем быстро. Я стояла, не двигаясь, все мое внимание было сосредоточено на движении ее пальцев. Внезапно я ощутила смутное сознание словно бы чего-то забытого — трепет возвращающейся мысли; и мне каким-то образом открылась тайна языка. Я знала, что «в-о-д-а» означает чудесную прохладу чего-то льющегося на мою ладонь. Это живое слово пробудило мою душу, подарило ей свет, надежду, радость, освободило ее!»