Лариса Дубова - Клан Кеннеди

1 июля 1934 года вашингтонские и нью-йоркские газеты были переполнены новостями, от которых захватывало дух. 30 июня произошла «ночь длинных ножей» в Германии — Гитлер расправился с оппозицией руководства штурмовиков в собственной Национал-социалистической партии, что стало одним из заключительных актов на пути к установлению в Германии тоталитарной системы. На родине полным разрывом завершилась многомесячная борьба между рузвельтовской администрацией по восстановлению промышленности и автомобильным магнатом Генри Фордом, решительно отказавшимся подписать «кодекс честной конкуренции», регулировавший рынки, зарплату, условия труда и т. д. И всё же на первых страницах газет нашлось место и для напечатанного крупным шрифтом сообщения о назначении Джозефа Кеннеди членом Комиссии по ценным бумагам и обменным операциям.

Разумеется, последовала критика в печати со стороны лево-либеральной общественности, но теперь она была значительно менее острой, чем ожидалось. Что же касается деловых кругов, то они не скрывали удивления. Биограф Кеннеди записал рассказ о заявлении одного из бостонских банкиров в этот день: «Я клянусь, что Кеннеди будет на этой работе не больше года. Знаете почему? Потому что фондовый рынок сейчас в застое, а Джо не может делать деньги на застойном рынке. Он успешно действует, когда рынок движется в разные стороны. И когда рынок окажется в движении, он уйдет оттуда» {110} 110 Whalen R. Op. cit. P. 142. . Как мы увидим, этот делец оказался довольно проницательным.

Жарким днем 2 июля 1934 года члены SEC, только что назначенные Рузвельтом, принесли клятву верности американскому флагу и американскому народу, а затем за закрытыми дверями приступили к избранию своего председателя. В состав комиссии, кроме Кеннеди, вошли уже известные нам Фердинанд Пекора и Джеймс Лэндис, а также экономист Джордж Мэтьюз, работавший ранее в Федеральной торговой комиссии, и юрист Роберт Хили. Это было первое заседание органа, который оказался очень устойчивым и существует в американской высшей администрации по настоящее время.

Опасаясь, что решение о председателе может оказаться неожиданным, Рузвельт написал членам комиссии неофициальную записку, сообщая им, что желательной для него кандидатурой является Кеннеди. В комиссии, однако, возникли жаркие споры. Особенно упорным был Пекора, заявлявший, что, если изберут Кеннеди, он немедленно уйдет в отставку. В мрачном настроении члены комиссии разошлись по только что выделенным им кабинетам.

Наконец, поздним вечером они вышли к репортерам, жадно ожидавшим новостей. Как о чем-то обыденном, члены комиссии сообщили, что председателем, как и предполагалось, стал Джозеф Кеннеди. Сразу прозвучало два вопроса. Первый из них был просто недоуменным: «Почему вас только четверо? Где судья Хили?» Оказалось, что впопыхах другие члены комиссии не заметили, что Хили отсутствует. Вскоре выяснилось, что никакой сенсации в этом не было, так как тот просто заснул в своем кабинете. Разбудил его телефонный звонок-вызов, и он, едва протерев глаза, присоединился к остальным, не зная даже, какое принято решение.

Второй вопрос был по существу: «Какие вопросы вы обсуждали и какое место среди них занял вопрос о председателе?» Кеннеди сознательно ответил невпопад: «Мы просто обсуждали политику и всякие подобные вещи. Мы обсуждали десяток вопросов». Кто-то из журналистов повторил вопрос о председателе. Члены комиссии переглянулись. Ответом на вопрос были их общие улыбки. Не произнеся ни слова, Джозеф Кеннеди торжествующе сделал легкий поклон {111} 111 New York Times. 1934. July 3. .

О том, что перед этим происходило за закрытыми дверями, можно только догадываться. По всей видимости, Кеннеди приложил немало усилий, всё свое обаяние, показную грубую откровенность, на которую он был способен в случае необходимости, чтобы убедить членов комиссии, что он не просто будет считаться с их мнением, но станет лишь человеком, ведущим заседания комиссии и проводящим решения большинства, что он ни в коем случае не предпримет попыток оказать давление на своих коллег, что он будет искренним и честным проводником «Нового курса».

На следующий день в недорогом открытом ресторане по соседству с помещением, где располагалась комиссия, Кеннеди в узком кругу сотрудников, а также советника Рузвельта Тома Коркорана отпраздновал свою победу. Неизвестно, взял ли Коркоран с собой любимый аккордеон, которым он часто услаждал слух президента и его ближайшего окружения, но то, что звуки торжественного марша звучали в ушах Джозефа Кеннеди, можно считать безусловным.

Мы не будем затруднять читателя рассказом о делах комиссии Кеннеди, как ее почти сразу стали называть. Они были связаны с весьма специфическими и сложными вопросами регулирования фондового рынка, прекращения и предотвращения спекулятивного ажиотажа вокруг ценных бумаг. Во всяком случае, Кеннеди выполнил то обещание, которое дал при назначении, — он внимательно относился к предложениям членов комиссии, не пытался их переспорить, включая те случаи, когда не был согласен с их мнением. Даже с непримиримым Пекорой установились вполне лояльные отношения. После сомнительного начала, констатировала газета «Нью-Йорк таймс» уже через две недели, комиссия теперь работает «в великолепной гармонии» {112} 112 New York Times. 1934. July 16. .

Очень быстро SEC стала крупной, довольно бюрократизированной организацией, насчитывавшей около семисот служащих. В основном это были опытные профессионалы, подобранные в банках, правовых фирмах, брокерских компаниях, редакциях журналов и газет, специализировавшихся на экономических вопросах. Офисы комиссии были созданы в ряде крупных городов. Началась скрупулезная работа по регистрации ведущих фондовых бирж, которая сопровождалась тщательной проверкой их деятельности на рынке ценных бумаг.

Не привыкший к такому изматывающему повседневному труду, Джозеф всё же постепенно изменял свой образ жизни и приспосабливался к проведению всего рабочего дня в офисе.

Именно в это время особо значительную роль в качестве помощника, советника и исполнителя распоряжений Кеннеди стал играть его старый бостонский друг Эдвард (Эдди) Мур. Эдди, как мы знаем, помогал Джозефу и ранее, в частности во время финансовых операций в Голливуде, был человеком верным до мозга костей, вплоть до того, что исполнял интимные поручения, подбирая Кеннеди молодых и готовых на всё ради карьеры звездочек, а затем выступая посредником в отношениях с Глорией Свенсон {113} 113 Swanson G. Op. cit. P. 145-149. .

Но теперь Мур стал подлинным деловым помощником Джозефа. Оказалось, что у него есть высокая деловая и организационная сметка, и он был в состоянии освободить Джозефа от значительной части текучки в SEC. Сложившаяся ранее дружба оказалась настолько прочной, что, когда у Кеннеди в 1932 году родился последний сын, он, как мы уже знаем, был назван Эдвардом Муром. Теперь же, в SEC, Мур-старший стремился в полной мере оправдать ту неожиданную честь, которую оказали ему супруги Кеннеди.