Клаус Манн - На повороте. Жизнеописание

Что меня глубочайше трогало в Верлене, так это его чувство к Рембо {123} 123 Рембо, Артюр (1854–1891) — французский поэт, друг П. Верлена. Родоначальник символизма (наряду с Лотреамоном) и предшественник всей новой поэзии XX в. , Артюру Рембо, бунтарю, необузданному вундеркинду: Рембо le Voyou [24] Жулик (франц.). , Рембо le Voyant [25] Провидец, ясновидец (франц.). {124} 124 Рембо, le Voyou… le Voyant (провидец, ясновидящий). — Имеется в виду программная идея Рембо, высказанная им после кризиса, связанного с поражением Парижской Коммуны 1871, что главное качество поэта — дар ясновидения («Я хочу быть поэтом, и я пытаюсь превратиться в ясновидца…» — сообщал он в письме от 13 мая 1871). , он на моем Парнасе играл какую-то самодовлеющую, доминирующую роль, как Ницше, близ которого я полагаю установить его статую, — он был для меня захватывающим и удивительным, прежде всего как личность и судьба. Из его труда, этого великолепного фрагментарного, опасно взрывчатого Œuvre, у меня тогда запечатлелось только несколько стихотворений (недостаточное знание французского вряд ли позволяло мне упиваться «Озарениями» {125} 125 « Озарения» (опубл. 1886) — сборник стихотворений в прозе А. Рембо. и «Порой в аду» {126} 126 «Пора в аду» (1873) — сборник «маленьких историй в прозе», как назвал их сам Рембо. ): зловещее видение «Искательниц вшей» {127} 127 «Искательницы вшей» (1871) — стихотворение А. Рембо, построенное как благодарное воспоминание автора о пребывании в доме незамужних теток Изамбара (школьного учителя Рембо), — своего рода опыт поэтической трактовки непоэтического материала. «A noir, Е blanc…» — начало знаменитого стихотворения Рембо «Гласные» (написано весной 1871): «„А“ черный, белый „Е“, „И“ красный, „У“ зеленый, „О“ голубой — цвета причудливой загадки…» (пер. В. Микушевича) , непререкаемое заклинание гласных («А noir, Е blanc, I rouge, U vert, O bleu, voyelles — Je dirai quelque jour vos naissances latentes…» [26] А — черный, Е — белый, I — красный, U — зеленый, О — синий, гласные — Я расскажу когда-нибудь о таинстве Вашего рождения (франц.). ) — и — надо ли это подчеркивать? — огромный поэтический подвиг «Пьяный корабль» {128} 128 «Bateau ivre» («Пьяный корабль») — пожалуй, самое знаменитое стихотворение А. Рембо (написано в сентябре 1871). .

Вот уже три поколения, мое, равно как предшествовавшее и последующее, находятся под обаянием «Пьяного корабля». Наше «неприятие в культуре» требовало волшебства, хотело рывка и бегства, томилось по раскаленным горизонтам, металлическим радугам, знойным ночам и лихорадочным утренним зорям — по всем тем неслыханным красотам и ужасам, какими приворожил нас, напророчил нам, обнажил перед нами Рембо. Уставшие от цивилизации, всей надломленности и разложения, которой мы еще, правда, не могли измерить, но все-таки с опасливым предчувствием уже ощущали, были мы вполне готовы следовать за этим динамичным ментором. Куда? В какие дали? В какие апокалипсические царства? Никакой остров грез не был для нас слишком далек, ни одна молния не сверкала для нас слишком ярко. Мы совместно пустились в это проклятое путешествие до последнего, предельного; мы любили опасность, бурю, катастрофы — по крайней мере в стихах…

Бегство Рембо было для меня символом, мифическим событием, столь же внушительным и полным значения, как безумие Ницше, самоубийство Генриха фон Клейста. Одержимый юнкер был принят в мой проблематично-избранный клуб умов не как автор «Пентесилеи» или «Михаэля Кольхааса», но благодаря своей ужасной смерти {129} 129 Г. ф. Клейст в приступе депрессии совершил двойное самоубийство: 21 ноября 1811 на берегу озера Ванзее (южная окраина Берлина) он покончил с собой, за минуту до этого застрелив свою возлюбленную, Генриетту Фогель (по ее просьбе). , категорически и исключительно как самоубийца. Даже непотребная «Битва Германа» прощалась ему перед лицом того финального жеста, в коем разрушает и реализует себя прометеевски борцовская натура. Клейст моего пантеона стоит неподвижно, направив револьвер в собственный висок, трагическое чело сияет в блеске какой-то «невыразимой благостности», о которой идет речь в прощальном письме. «Правда та, что на земле мне нельзя было помочь, — говорит Клейст моего мальчишеского Олимпа. — И прощай…»

Георгу Бюхнеру {130} 130 Бюхнер, Георг (1813–1837) — известный немецкий писатель, близкий к романтизму. Общественный деятель (основатель «Общества прав человека» 1834). не надо никакого внелитературного удостоверения: его труд — достаточный паспорт. Не знаю, какая из трех его вещей была для меня самой любимой, я любил все три: глубокомысленно-дурашливую сказку о «Леонсе и Лене» (мы ставили ее в Бергшуле: я был Леонс, Эрика отдала глуховатый тембр своего голоса, свое еще неуклюже-застенчивое очарование Лене); горькую и смелую трагедию «Войцек» (которая теперь представляется мне его значительнейшим произведением); богатый красками и фигурами драматический ковер «Смерти Дантона». Именно этой драме я тогда, может быть, отдавал предпочтение: у меня была слабость к прекрасной и развратной Марион, от которой я слишком охотно узнавал о том, что совсем неважно, в чем мы находим свою радость, в детских ли играх, в божественном или в играх вожделения. «Кто больше наслаждается, больше молится».

Среди драматургов Бюхнер был моей великой любовью вместе с модернистом, относящимся к семье создателя «Войцека», Франком Ведекиндом {131} 131 Ведекинд, Франк (1864–1918) — немецкий писатель. Крупнейший немецкий драматург своего времени. Предшественник немецкого экспрессионизма. . В нем меня ослепляла резкая манера, пронизывающая, неумолимая, притом всегда слегка дьявольски-саркастически окрашенная серьезность, с которой он демонстрировал и воинственно защищал свои рискованные, но для меня насквозь ясные моральные тезы. Таким образом, он занимал свое место среди моих героев, еще в атмосфере Ницше, недалеко от Гейне и Бюхнера, но уже торжественно изолированно: неуклюжая коренастая фигура, с агрессивным достоинством, полупаясничая-полупроповедуя, требует с пеной у рта «воссоединения морали и красоты». Он поучает, гримасничает, жестикулирует, совершает замысловатые скачки; он меняет костюм, но отнюдь не саркастический акцент, стилизованную манеру: пафос его всегда один и тот же и для меня всегда одинаково убедителен, преподносится ли он в данный момент в качестве д-ра Шена {132} 132 Главное действующее лицо пьесы «Гном». , возлюбленного Лулу {133} 133 Лулу — главная героиня одноименной трагедии Ф. Ведекинда, состоящей из двух самостоятельных пьес: «Гном» (1895) и «Ящик Пандоры» (1904); по выходе из печати последней разразился громкий скандал: драматург и издатель были привлечены к суду за распространение литературных непристойностей. , или в качестве маркиза фон Кейта {134} 134 Персонаж одноименной пьесы Ф. Ведекинда (1900) — одной из вершин экспрессионистской драмы. , в качестве короля {135} 135 Очевидно, имеется в виду персонаж пьесы Ф. Ведекинда «Король Николо, или Такова жизнь» (1901). или покровителя {136} 136 Имеется в виду маркиз (граф) Касти Пиани, сводник и торговец женщинами из пьес Ф. Ведекинда «Ящик Пандоры» (1904) и «Смерть и дьявол. Пляска смерти» (1904, первоначально «Пляска смерти»). . Охотнее всего я вижу его в роли Замаскированного господина, который в заключительной сцене «Пробуждения весны» предоставляет выслушать свою сардоническую мудрость. Замаскированный господин берет за руку мальчика Мельхиора {137} 137 Господин в маске, Мельхиор — персонажи пьесы Ф. Ведекинда «Пробуждение весны» (1891, пост. 1906). и вводит его в жизнь, опасность и заманчивость которой он превозносит в яростно-отточенной речи. Он многозначен, остроумен и таинствен, этот Замаскированный господин; он жутковат и очень привлекателен; он достоин любви, как жизнь.