Шанти Натхини - Свами Вивекананда: вибрации высокой частоты

Заметив, что западные ученики не понимают значения, которое придается в индуизме служению гуру, он нарушил напряженное молчание: «Посмотрите, как они прекрасно служат мне! Вам подобная преданность кажется раболепием, и вам непонятно, почему я принимаю ее без возражений. Но именно полное предание себя воле учителя позволяет ученику продвигаться на пути духовного развития!»

Однако Вивекананда проводил четкую границу между служением в духе преданности и низкопоклонством в обществе перед сильными мира сего. Возвращаясь из Майавати, вместе с учениками он зашел в купе поезда второго класса, где сидел английский чиновник. Завидев «индусов», тот вышел и позвал проводника, потребовав убрать «туземцев» в другое купе. Выказывая уважение к свами, проводник попросил его пересесть, но Вивекананда возмутился: «Как тебе не стыдно!» Конечно, проводник не настаивал, а англичанину пришлось самому вместе с багажом перебраться в другой конец вагона, ибо поезд тронулся, а Вивекананда с учениками вдоволь посмеялись над «завоевателем».

Уладив дела в матхе, Вивекананда решился принять приглашение жителей Дакки – столицы Восточной Бенгалии (ныне мусульманское государство Бангладеш). Поезд прибыл на вокзал, заполненный огромной толпой ожидающего его народа, и каждый день сотни людей собирались послушать речи Вивекананды. Но это был последний публичный тур, на протяжении которого Вивекананда часто страдал от приступов то астмы, то диабета, пока не счел за лучшее вернуться в монастырь.

Какое-то время он порывался объехать всю Южную Индию, чтобы посетить города на побережье обоих океанов, проложив путь от западного Бомбея через южный Майсур до восточного Мадраса. Но планам не суждено было осуществиться, ибо болезни завладевали телом Вивекананды, и кроме всего прочего он плохо видел правым глазом. Только свой последний день рождения, когда ему исполнилось тридцать девять лет, – а он всегда говорил, что не доживет до сорока, – Вивекананда отметил в Буддха Гайе, где по преданию Будда достиг Нирваны. Оттуда он направился в Варанаси – город, неподалеку от которого Будда обратился с первой проповедью к народу, – и написал ученикам: «В моих представлениях о связи между буддизмом и нео-индуизмом произошла подлинная революция! Я не в состоянии продлить свою жизнь, чтобы воплотить возникшие замыслы, но я намерен передать вам проблески посетивших меня прозрений и наметить работу, которую придется продолжить вам…»

Матх в традиции веданты – не монастырь в христианском понимании, а духовный центр, где монахи получают посвящение и принимают новое имя, в которое входит название линии духовной передачи. Но санньясин – всегда странствующий монах, который просит подаяние от дома к дому и не должен оставаться на одном месте дольше нескольких дней. Кроме учеников, готовящихся принять посвящение, в матхе немного постоянных обитателей, но через него проходит непрерывный поток странников, не обязательно принадлежащих именно к этому монастырю.

Точно так же и матх, основанный после ухода Рамакришны его учениками, был духовным «домом» Вивекананды. Хотя большую часть жизни он провел в путешествиях по миру, путь его начался из матха и завершился в матхе. На самом деле создание Всемирной Миссии Рамакришны, тесно переплетенной со структурой матха, стало лишь признанием реального положения дел: все основанные Вивеканандой центры, рассеянные по планете, были лишь точками соприкосновения с ее поверхностью лучей, исходящих из общего Источника Духа – матха в Калькутте. Там хранились реликвии Рамакришны и продолжала молиться за распространение во Вселенной учения о единстве религий его жена Сарада Деви – Святая Мать матха.

Религия как единение всего сущего в Боге была делом жизни Вивекананды, духовная практика распространялась отсюда на все сферы существования и состояла, по сути, в устранении преград, отделяющих людей друг от друга. Именно действия, направленные против устоев общества, вызывали восхищение учеников и яростное сопротивление индуистских священников. Особенно отважно боролся Вивекананда за преодоление кастовых различий, совершая поистине беспримерные поступки.

Однажды накануне годовщины ухода Рамакришны он велел заготовить множество священных шнуров, которые, по индуистской традиции, получают при посвящении в Гаятри-мантру юноши из касты брахманов, после чего завершается их период обучения. Представителям прочих каст не позволяется даже присутствовать при этом обряде, не то что надеяться в данном воплощении пройти посвящение. И вот по матху поползли слухи (которые вскоре подтвердились), что Вивекананда собирается посвятить не-брахманов.

Более пятидесяти преданных – кшатриев и вайшьев – во время празднования получили священный шнур и передачу Гаятри-мантры, совершили омовение в Ганге и простерлись перед гробницей Рамакришны. Перед всеми собравшимися Вивекананда провозгласил: «Все дети Господа – брахманы! И если вы встретите даже отверженного неприкасаемого, примите его как человека!»

К сожалению, индуистское общество было далеко от готовности принять всерьез новопосвященных, – незамедлительно они были осмеяны ближними, хотя порыв Вивекананды посеял в сердцах людей проблески идеи духовного братства.

В матхе становилось все больше западных учеников, и Вивекананда прикладывал неимоверные усилия, чтобы накрепко связать их узами духовного родства с индийскими учениками. С этой целью он нередко, когда те и другие собирались вместе, нарушал индуистские предписания: называл выходцев с Запада истинными брахманами и кшатриями, ел вместе с ними или принимал приготовленную ими пищу, а также поощрял индийцев следовать его примеру.

Не обращая внимания на злословие, Вивекананда бесстрашно и искренне стремился к одному – создать в матхе подлинное братство, бессмертный зародыш «синтеза цивилизаций». Давая западным ученикам свободу суждений и выбора действий, Вивекананда старался привить им самый дух Индии. Для того чтобы они ощутили славу его родины и восприняли ее трудности, он часто противопоставлял Восток и Запад, подчеркивая преимущества и недостатки обеих цивилизаций. Никогда он не заставлял учеников судить только разумом, а всегда обращался к сердцу. Как-то раз один из западных учеников спросил его: «Свами, чем я лучше всего могу помочь исполнению твоей миссии?» И услышал в ответ: «Возлюби Индию, как самого себя!»

Пожалуй, наиболее странным стало казаться окружающим поведение Вивекананды после его возвращения из Гималаев, где он пережил духовный опыт единения с Матерью. Тяжело больной, он не позволял ограждать его от потока посетителей, ищущих его наставлений. Словно слившись с Матерью и превратившись всецело в воплощение божественной любви, Вивекананда не мог отвергнуть никого, изливая милость без различия на святых и грешников. Страдая от несовершенства мира и предчувствуя близость кончины, он спешил благословить всякого, кто припадал к его стопам. В результате много недостойных людей получили от него посвящение в духовные знания, обычно скрываемые от тех, кто недостаточно очистил сердце долгим подвижничеством и послушанием учителю.