Моисей Кроль - Страницы моей жизни

И поразительная вещь! Хотя решения Сената часто затрагивали интересы десятков, а то и сотен еврейских семейств, защита этих интересов в течение многих лет оставалась неорганизованной. Состоятельные евреи обыкновенно обращались каждый порознь за помощью к тому или иному петербургскому адвокату, но беднота оказывалась совершенно беспомощной. В Петербурге даже выработался особый тип адвокатов, специалистов по русскому административному праву, которые довольно успешно защищали интересы своих клиентов евреев в министерствах и в первом департаменте Сената. Репутацию таких специалистов приобрели в 90-х годах прошлого века Генрих Борисович Слиозберг, Лев Моисеевич Айзенберг и другие. В особенно вопиющих случаях из провинции обращались за помощью и заступничеством к барону Гинцбургу, и он уж передавал защиту интересов несчастных опытному адвокату, большею частью Г.Б. Слиозбергу.

В своих интересных воспоминаниях Г.Б. Слиозберг очень подробно останавливается на том печальном факте, что жившая в Петербурге еврейская интеллигенция в течение долгого времени совершенно не интересовалась таким важным вопросом, как необходимость защищать и без того крайне ограниченные права евреев от необузданного произвола местных властей. Слиозберг сурово осуждает еврейскую интеллигенцию за ее предосудительный индифферентизм к несчастьям еврейского населения, и он, безусловно, прав. Было совершенно непонятно, как адвокаты-евреи, практиковавшие в Петербурге, не додумались до такой простой вещи, что защита прав евреев должна быть организована на общественных началах, особенно имея в виду, что каждое неблагоприятное разъяснение Сената бьет не только лично по пострадавшему жалобщику, но и по большому числу других евреев, находившихся в таком же положении, что и этот жалобщик. Но в 1900 году небольшая группа еврейских адвокатов взяла на себя труд исправить грех петербургской еврейской интеллигенции.

Дело произошло таким образом. Я уже упомянул, что Айзенберг был одним из лучших знатоков бесчисленных ограничительных законов о евреях. Он был также одним из лучших адвокатов-практиков в области русского административного права вообще. И его особенной заслугой была его упорная борьба с практиковавшимся местной администрацией беззастенчивым произволом по отношению к евреям. Надо добавить, что Айзенберг был очень хорошим человеком со светлой головой и неиссякаемой работоспособностью. Его жалобы всегда были очень кратки, продуманы и весьма убедительны. И еще одним талантом обладал Айзенберг – завоевывать симпатии и доверие чиновников и сенаторов, с которыми ему приходилось иметь дело. И эти добрые отношения Айзенберга с чиновниками министерств или Сената и уважение, которым он пользовался среди сенаторов, приносили большую пользу его клиентам и еврейскому делу вообще. Ему, как говорится, везло, и он часто добивался весьма благоприятных решений Сената. С течением времени его репутация как хорошего адвоката по еврейским делам за ним утвердилась не только в черте оседлости, но и за ее пределами. Его практика настолько выросла, что он должен был пригласить к себе на помощь сотрудников. Но Айзенберг вел дела не только состоятельных евреев, попавших под удары полиции или провинциальной администрации, он охотно защищал также интересы бедных евреев, жертв полицейского произвола, и делал это безвозмездно. И эти бедные, иной раз нищие его клиенты показали ему воочию, как сильно гонимое бедное еврейское население нуждалось в юридической помощи.

Я довольно часто встречался с Айзенбергом на знаменитых конференциях Пассовера. Мы подружились, нас тянуло друг к другу и потому, что мы оба были «житомирцами», т. е. из г. Житомира, который мы оба очень любили.

Однажды Айзенберг ко мне обратился с таким предложением:

– Ко мне поступают десятки писем из разных мест черты оседлости, и в этих письмах гонимые и разоренные распоряжениями местных властей евреи, большею частью бедняки, просят меня взять на себя защиту их интересов в министерстве или в Сенате. Я один физически не в состоянии справиться с таким множеством дел, и я хочу вас попросить взять на себя часть этой работы. Нельзя же оставить этих несчастных без юридической помощи! Пусть вас не смущает то обстоятельство, что ведение таких дел требует специальных знаний. Вначале мы будем работать совместно. Но скоро вы сами усвоите эту не очень трудную науку и сможете вести дела самостоятельно.

– А не было бы целесообразнее, – спросил я Айзенберга, – чтобы за эту очень важную и необходимую работу взялась группа адвокатов, человек пять-шесть? Ведь это наш общественный долг – придти гонимой еврейской бедноте на помощь.

– Конечно, – воскликнул Айзенберг, – это было бы превосходно, работы хватит на всех. Вы не можете себе представить, какое огромное количество евреев, и особенно бедных евреев, подвергаются ежедневно опасности стать жертвами полицейского произвола и превратиться в нищих.

И тогда же, во время нашего разговора, мы решили пригласить еще трех-четырех коллег и образовать юридический кружок для защиты еврейских прав. В этот кружок, кроме меня и Айзенберга, вошли два брата Бомзе, Белковский и Вейсенберг.

Так я впрягся впервые в еврейскую общественную работу. И должен сказать, что эта работа давала весьма удовлетворительные результаты. Вначале тон этой работе давал Айзенберг. Он нами руководил, намечал план продвижения жалоб, давал очень полезные практические указания и т. д. Мы же обивали пороги разных канцелярий и старались «толкать» жалобы, потому что без такого «толкания» жалобы могли оставаться без движения в канцеляриях годами. Мы представляли нужные документы, дополнительные объяснения, словом, делали все необходимые шаги, чтобы наши жалобы были удовлетворены.

Работа наша была скромная, но делали мы ее добросовестно, аккуратно, и наши труды нам часто приносили успех. Не удивительно, что наш кружок скоро завоевал доверие довольно широких слоев еврейского населения черты оседлости.

Организованная нами безвозмездная юридическая помощь еврейской бедноте была чрезвычайно скромной общественной инициативой в деле защиты прав и интересов евреев. Но с течением времени эта инициатива была значительно расширена и углублена. Она вылилась также в другие формы и в сравнительно короткое время выросла в крупный общественный фактор, который сыграл очень важную роль в жизни русского еврейства.

Мне уже привелось отметить, какую тяжелую трудовую жизнь вынуждена была вести петербургская интеллигенция вообще и тамошняя еврейская интеллигенция, в частности, чтобы выполнить те многообразные работы, как частного, так и общественного характера, которые каждый представитель этой интеллигенции на себя брал. Адвокаты, врачи, художники, писатели – все всегда торопились, все постоянно находились в возбужденном состоянии, все были перегружены делами. Работали с утра до поздней ночи, часто не досыпали. К тому же хотелось хоть немного пожить и для себя: посещать от времени до времени интересные собрания, сходить в театр, на концерт. Особенно тяжела была жизнь среднего адвоката, доктора или писателя; они вынуждены бывали «гнаться» за работой, чтобы как-нибудь сколотить необходимый минимум средств для жизни. Их можно было встречать повсюду, бледных, замученных, нервных… Даже знаменитости не знали покоя, так как они в свою очередь были завалены делами. Они, эти знаменитости, конечно, могли себе позволить роскошь пользоваться услугами сотрудников, все же и им самим приходилось часто работать через силу.