Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

В 406 году до н. э. в Афинах состоялся суд над шестью афинскими стратегами, одержавшими блестящую победу близ острова Лесбос, но потерявшими свой флот во время жестокой бури. Дело было передано пританее, суду пятидесяти, в состав которой волею судеб в этот раз вошел и Сократ. Хотя по нормам афинского судопроизводства каждого из шести обвиняемых необходимо было судить по отдельности, поступило предложение определять совместную степень их виновности путем тайного голосования. Сначала большинство пританов было против подобного вмешательства в ход дела. Но, видимо, уничтожение видных военачальников было на руку кому-то из политиков. Угрозы и запугивания сделали свое дело: все пританы проголосовали за несправедливый суд. Все, кроме Сократа. Стратеги были казнены, а Сократ едва не угодил за решетку. Но еще большей опасности подвергся философ, когда в 404 году власть в Афинах перешла в руки Тридцати тиранов во главе с олигархом Критием. У того с Сократом были особые счеты. Както философ уличил его в попытке совращения молодого юноши. Сначала Сократ поговорил с Критием с глазу на глаз. Это не помогло. Тогда мудрец сказал при всех: «У Крития, кажется, есть свинская наклонность: ему хочется тереться об Евтидема, как поросята трутся о камни». Как вспоминает ученик Сократа Ксенофонт, «с этого времени и стал ненавидеть Сократа Критий: будучи членом коллегии Тридцати и попав в законодательную комиссию с Хариклом, он припомнил это Сократу и внес в законы статью, воспрещавшую преподавать искусство слова». Естественно, Сократ не повиновался этому, как не повиновался он и тогда, когда вместе с другими четырьмя афинянами получил приказ об аресте Леонтия Саламинского, противника олигархов.

— Возможно, меня бы казнили, если бы правительство не пало в скором времени. — Голос Сократа тверд и спокоен. Кажется, ученики переживают за своего учителя гораздо больше, чем он за самого себя. Он совершенно не готовится к суду, не сочиняет обычной в таком случае речи, взывающей к милосердию.

Впрочем, зачем Сократу готовиться заранее? Противостояние прогрессивного философа и консервативной части афинского общества назрело давно. Тучи над головой Сократа сгущались постепенно, и первыми предвестниками грядущей бури стали безобидные на первый взгляд, но чрезвычайно колкие «Облака», комедия Аристофана (423 г. до н. э.), в которой драматург жестоко высмеял подобных Сократу проповедников. Таким образом, у философа было достаточно времени, чтобы тщательно продумать, что сказать своим оппонентам.

Непосредственным поводом для судебного разбирательства послужил начертанный на восковой дощечке донос за авторством поэта Мелета, ритора Ликона, а также влиятельного афинского политика Анита. Говорят, Сократ высмеивал и поэтов, и риторов, ну а уж политикам от него досталось и подавно! Диоген Лаэртский напишет: «Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софрониска из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть».

Философ Лисий хотел было помочь другу и сам написал защитительную речь. Но получил ответ:

— Отличная у тебя речь, Лисий, да мне она не к лицу!

— Если речь отличная, то как же она тебе не к лицу?

— Ну, а богатый плащ или сандалии разве были бы мне к лицу?

Итак, в первый год 95-й олимпиады, в восьмой месяц по афинскому календарю, в предверии праздника цветов состоялся суд над Сократом. Речь обвинителя ничего хорошего не предвещала.

— Сократ учил своих собеседников презирать установленные законы; он говорил, что глупо должностных лиц в государстве выбирать посредством бобов, тогда как никто не хочет иметь выбранного с помощью бобов рулевого, плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу, ошибки которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в государственной деятельности. Подобные речи возбуждают в молодежи презрение к установленному государственному строю и склонность к насильственным действиям. И это только часть обвинения. Припомнили на суде и сократовского бога — внутренний голос, живущий внутри каждого из нас. Другой в подобной ситуации стал бы молить о пощаде, но что делает Сократ? Как он держится? О чем он говорит? О том, что оба обвинения нелепы и необоснованы. Сам он и не думает оправдываться. Он ведет себя не как обвиняемый, а скорее как судья косного полисного мировоззрения. Вот выдержка из его речи (Ксенофонт Афинский «Сократические сочинения»):

— Я, афиняне, прежде всего, удивляюсь тому, на каком основании Мелет утверждает, будто я не признаю богов, признаваемых государством: что я приношу жертвы в общие праздники и на народных алтарях, это видали все, бывавшие там в то время, да и сам Мелет мог бы видеть, если бы хотел. Что касается новых божеств, то как можно заключать о введении их мною на основании моих слов, что мне является голос бога, указывающий, что следует делать? Ведь и те, которые руководятся криком птиц и случайными словами людей, делают выводы, очевидно, на основании голосов. Они именуют предвестников будущего птицами, случайными словами, приметами, предсказателями, а я называю это божественным голосом и думаю, что, называя так, употребляю выражение более близкое к истине и более благочестивое, чем те, которые приписывают птицам силу богов. Что я не лгу на бога, у меня есть еще такое доказательство: многим друзьям я сообщал советы и ни разу не ошибся. Ты утверждаешь, Мелет, что я развращаю молодежь? Нам известно, в чем состоит развращение молодежи; скажи же нам, знаешь ли ты кого-нибудь, кого я сделал из благочестивого нечестивым, из скромного — нахалом, из экономного — расточительным, из умеренно пившего — пьяницей, из трудолюбивого — неженкой или рабом другой низменной страсти?

— Но, клянусь Зевсом, — отвечал Мелет, — я знаю тех, кого ты уговорил слушаться тебя больше, чем родителей.

— Согласен, — сказал Сократ, — однако относительно здоровья люди больше слушаются врачей, чем родителей; в Народном собрании, как известно, все афиняне слушаются больше разумных ораторов, чем родственников. Да ведь и при выборах в стратеги не отдаете ли вы предпочтение пред отцами и братьями и, клянусь Зевсом, даже пред самими собой тем, кого считаете главными знатоками в военном деле?

В довершении ко всему, когда судьи признали Сократа виновным и стали решать, какое наказание должен понести гордец, философ не преминул подлить масла в огонь: «По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого наказания обед в пританее». Такого унижения судьи не снесли. Смертная казнь!

Так как приближались празднества, приговор отложили на месяц. За три дня до казни Сократа в тюрьме посетил его друг, Критон, и предложил устроить побег. Но мудрец отказался.