Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

Несмотря на старания единственного адвоката подсудимых, 1 октября 1895 года второй процесс по делу мултанских крестьян закончился дублированием обвинительного приговора. Однако адвокат и журналисты, наблюдавшие за ходом процесса, возмутились явной предвзятостью разбирательства, а также огромным числом очевидных нестыковок в обвинении. В итоге в Правительственный Сенат отправилась новая кассационная жалоба Дрягина. 22 декабря 1895 года Уголовный кассационный департамент постановил отменить приговор Сарапульского окружного суда и передать дело для нового рассмотрения в Казанский окружной суд.

Громкую рекламу третьему процессу по «мултанскому делу» сделали не только присутствовавшие в суде журналисты, но и известный писатель Короленко. Стараниями прессы за несколько месяцев заурядное провинциальное дело выросло в явление общероссийского масштаба. К тому же Короленко удалось привлечь в качестве защитника удмуртов самого скандального и высокооплачиваемого столичного адвоката того времени, Н. Карабчевского. Тот согласился участвовать в процессе бесплатно; чтобы выплатить гонорар этому защитнику высочайшего класса, не хватило бы средств всего населения Старого Мултана, но очевидная скандальность предстоящего суда гарантировала Карабчевскому рекламу, которую он ценил больше любых денег.

Карабчевский, наделенный выдающимися аналитическими способностями, бесспорным ораторским даром, демонстрировавший качества опытного криминалиста и крайне внимательный к мелочам, ухватился за все существовавшие в данном деле противоречия мертвой хваткой. Он лично съездил в Вятскую губернию, ознакомился с обстановкой, встречался со свидетелями и родственниками обвиняемых. Адвокат также добился для защиты права представить новую этнографическую экспертизу (подготовленную Верещагиным).

Прокуратура понимала, что дотошный юрист не оставит камня на камне от обвинения, и решила сделать «ход конем». Единственный русский из числа подсудимых, Василий Кузнецов, приговоренный к 10 годам каторжных работ, довольно быстро был выпущен на свободу. Вернувшись домой, он решил отметить неожиданное освобождение в местном трактире, где угостил парой стопок водки неизвестного нищего. А через несколько дней в Вятской прокуратуре появился протокол допроса. причетника Богоспасаева! В нем говорилось, что этот «неизвестный нищий» заявил ему, будто бы лично слышал от Кузнецова рассказ об убийстве Матюнина.

Третий судебный процесс по этому затянувшемуся делу открылся в маленьком городке Мамадыше 28 мая 1896 года. Карабчевский сразу прошелся по всем нестыковкам следственных материалов, а затем обратил внимание суда на то, что Богоспасаев в данном случае никак не тянет на роль случайного свидетеля. Под нажимом юриста причетник стушевался и заявил, что не помнит, о чем говорил его собеседник в трактире. Мол, был сильно пьян. Этнографическая же экспертиза Верещагина гласила: с практикой человеческих жертвоприношений удмурты покончили еще до включения их народа в состав русского государства, то есть 400 лет назад.

Наконец, Верещагин сделал весьма интересное замечание. Он напомнил о существовании среди русских крестьян очень древнего поверья. Согласно этому поверью, прекратить любую эпидемию можно, отрубив эпилептику во время припадка голову. А ведь в 1892 году по Волге и Каме гулял тиф! Возможно, с Матюниным на заболоченной тропе и в самом деле случился сильный припадок, а случайный путник, вспомнив о «радикальном средстве», решил избавить всю округу от эпидемии. Позднее либо сам убийца, либо кто-то другой решили запутать следствие и направить сыск в сторону вотяков, имитировав (достаточно топорно!) жертвоприношение.

Затем Карабчевский заявил о том, что кровь рядом с обезглавленным телом все же обнаружилась, но пристав Тимофеев прогнал свидетелей, а окровавленные ветки и щепы выбросил в болото. Наконец адвокат докопался до интересного факта. Оказывается, Тимофеев в ночь с 4-го на 5 мая 1892 года находился в Старом Мултане и ночевал в «казенной квартире», которая отстоит от «родового шалаша» Дмитриева всего на. 10 метров! Ночь была теплой, и пристав спал с открытым окном, однако не слышал ни криков убиваемого человека, ни лая собак, привлеченных запахом крови, ни запаха поджариваемых на костре внутренностей. Такое возможно только в одном случае: если в указанную ночь в шалаше никто не совершал жертвоприношения.

В заключительной речи Карабчевский задал вопрос: каким образом под плечом трупа могла остаться ровно срезанная прядь волос? Ведь такая находка могла иметь место лишь в том случае, если голову Матюнину отрубили именно на тропе. Острый топор, рассекший шею, срезал и прядь волос, которая так и осталась под воротником азяма.

4 июня 1896 года присяжные заседатели удалились на совещание. Но, поскольку спорить им фактически было не о чем, уже спустя 50 минут в зале суда прозвучал окончательный приговор по делу о «мултанском жертвоприношении». Все обвиняемые были оправданы и освобождены из-под стражи в зале суда.

Правда, выяснить, кто же на самом деле являлся виновником страшной смерти несчастного эпилептика, так и не удалось. Скорее всего, Верещагин оказался прав, и Матюнин стал жертвой суеверия. Причем вовсе не удмуртского.

История этой секты является классическим примером того, как больное воображение может извратить христианское учение, а затем и нравственные ценности и жизнь адептов вообще. Основатель «Семьи» в течение многих лет находился в международном розыске; против него и его последователей во многих странах мира были возбуждены уголовные дела. В настоящее время несколько трансформировавшаяся секта продолжает активную деятельность, не будучи при этом официально зарегистрированной в ряде государств. Управленческий центр культа находится в Цюрихе.

Раньше эта секта называлась «Семья любви», а еще раньше — «Дети Бога». Их теперешнее официальное название — «Семья». А еще они называют себя «Христианская миссия “Семья”», или «Союз независимых миссионерских христианских общин “Семья”». Эту организацию специалисты характеризуют как глубоко аморальную псевдоевангельскую оккультную порноцентричную апокалиптическую секту.

Листовки этой группы в изобилии украшали петербургский метрополитен в 1992 году. На них неизменно изображался сам основатель «Семьи» Дэвид Бранд Берг. Себя главный сектант, похоже, ассоциировал с Богом Отцом. А еще на листовках в изобилии имелись сердечки и полуодетая молодежь, несущаяся навстречу божественной любви. На обороте листков, под текстом, значился адрес: почтовый ящик в Польше. Тем не менее, никакого отношения к католичеству «Семья» не имела. Ее основатель и приближенные к нему лица быстро освоили стандартную для подобных групп тактику воздействия на умы окружающих. Начинали они со ссылок на Писание; затем Писание превращалось в этакий цитатник, откуда при случае «выдергивалась» фраза (часто без начала и конца), которая подтверждала декларируемые взгляды, образ жизни и деятельность сектантов.