Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

Согласно другой версии, официально признанный убийцы Рей являлся. одним из высокопоставленных чинов куклуксклана. Сам заключенный отвергал это и говорил о своей непричастности к «белым колпакам» даже в 1998 году, за пару часов перед агонией. А перед лицом смерти обычно не лгут. Смысла нет.

В 2002 году начался новый виток споров на тему убийства Мартина Лютера Кинга. Католический священник из Джексонвилла (штат Флорида) заявил: его отец, Генри Клэй Уилсон, вместе с двумя единомышленниками (все они являлись членами куклуксклана) спланировали и осуществили данное преступление. Уилсон-старший рассказал об этом сыну, поскольку считал свои действия правильными только сначала, а под конец жизни сильно сомневался в этом. Священник утверждал, что роль умершего в тюремной камере Рея сводилась только к покупке оружия. Генри Клэй Уилсон решился рассказать о преступлении лишь потому, что и его отец, и оба других соучастника убийства уже мертвы. Ему же самому, как лицу духовному, больше не под силу нести «такую ношу». Может, это и есть след загадочного Рауля?

В 1965 году произошло событие, которое считают отправной точкой советского диссидентства: были арестованы писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Московские литераторы не планировали свергнуть существующее правительство, они не устраивали митингов и террористических актов. В вину им поставили совершенно другое: их собственное творчество. Процесс вызвал огромный резонанс не только в СССР, но и в Европе. Но, несмотря на протесты общественного мнения, Синявский получил семь лет тюрьмы, а Даниэль — пять.

Современному читателю трудно представить, какой была жизнь советских писателей. Представители этого весьма закрытого общества пользовались дополнительными благами: культурные мероприятия, творческие командировки, многочисленные встречи с читателями. Но в то же время каждый из них находился под неусыпным наблюдением цензоров, в задачи которых входило, помимо всего прочего, направлять поэтов и писателей в русло социалистического реализма, не допускать политических и идеологических отклонений. Так что неудивительно, что многие — лучшие! — произведения писались «в стол». Они не имели шанса быть изданными, поскольку резко выделялись на фоне сотен и тысяч производственных романов и повестей о быте советского села.

Синявский и Даниэль, главные действующие лица процесса, начавшегося 10 февраля 1966 года, были виновны в том, что попытались пробить стену молчания. Они осмелились напечатать свои произведения на том самом «загнивающем Западе», который поливали грязью во всех радио- и телепрограммах Советского Союза. Более того — эти произведения, по слухам (а самих текстов российские читатели в глаза не видели!), были насквозь антисоветскими и порочили светлый образ социализма в целом и родной страны — в частности. Изменники! Предатели! Такие возгласы, изредка — искренние, а чаще — наигранные, буквально преследовали Синявского и Даниэля во время процесса. Но были люди, которые знали истинное положение вещей. Они были знакомы с авторами, читали те самые тексты, из-за которых писатели попали за решетку, и не верили своим глазам: ну какие же из них преступники?

Действительно, ни Андрей Донатович Синявский, потомок дворянского рода, ни Юлий Маркович Даниэль, родившийся в литературной семье, на ярых антисоветчиков не походили. Оба они появились на свет в 1925 году, прошли через ужасы Великой Отечественной. Даниэль, воевавший на 2-м Украинском и 3-м Белорусском фронтах, после ранения стал инвалидом. Синявский ранений избежал, он служил радиомехаником на военном аэродроме. После войны оба стали филологами. Даниэль закончил Московский областной педагогический институт, Синявский — филологический факультет МГУ.

После окончания института Даниэль переводил на русский язык литературу народов СССР и одновременно готовил к печати историческую повесть, а Синявский работал в Институте мировой литературы им. А. М. Горького, преподавал в школе-студии МХАТ и печатался в «Новом мире». К сентябрю 1965 года оба литератора были не просто профессионалами, они были довольно широко известны. Тем большим шоком — и для них самих, и для их друзей и близких — стал неожиданный арест без объяснения причин. Впрочем, довольно скоро поползли слухи, намного опережавшие официальные заявления. Стало известно, что Андрей Синявский известен на Западе под псевдонимом Абрам Терц, а Юлий Даниэль — это «подпольный» писатель Николай Аржак.

Следует оговориться: история знает немало примеров, когда писатели публиковали свои произведения под псевдонимом, да и публикации за рубежом, в том числе и для официально признанных писателей, не были чем-то из ряда вон выходящим. Кроме того, СССР еще в 1948 году подписал «Всеобщую декларацию прав человека» ООН, в которой говорилось, что каждый человек имеет право не только на свободу убеждений, но и на свободное выражение их, причем «это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами, независимо от государственных границ». Таким образом, оснований для преследования Синявского и Даниэля со стороны закона не существовало: они воспользовались своим правом, закрепленным, кстати, и в Конституции СССР. Но в непогрешимость закона давно уже никто не верил: слишком еще свеж в памяти был процесс над Иосифом Бродским, на пять лет высланным из Ленинграда за тунеядство. Правда, попытки отстоять Синявского и Даниэля были: в декабре 1965 года на Пушкинскую площадь с лозунгом «Уважайте Конституцию!» вышло около 200 человек. Но демонстрацию разогнали и постарались «забыть о ней».

Тем временем следствие активно «отрабатывало» всех родственников и знакомых опальных писателей. Результатом стала докладная записка под номером 2843-с от 23.12.65. В этом документе, позже представленном в Политбюро ЦК КПСС, говорилось о принятии решения провести открытый процесс по делу Синявского А. Д. и Даниэля Ю. М.

Предварительное следствие было закончено к началу 1966 года. Оно заняло немало времени: в КГБ долго не могли установить, кто же из советских писателей скрывается под псевдонимами Николай Аржак и Абрам Терц. Была даже создана специальная комиссия из филологов и литературоведов, призванная проанализировать язык этих «пасквилей» и сравнить его с языком русских писателей, живущих и печатающихся в СССР или за рубежом. Но окончательно прояснить ситуацию им удалось только с помощью агента. Этот человек, некто С. X., бывший одноклассник Синявского, оказался предателем. «Смазливый, акмеистического типа мальчик, немного чопорный, конечно, из достаточной еврейской семьи, он был бы, возможно, моим кумиром, если б я осмелился когда-либо полностью ему доверять. Подонок-вундеркинд, он бредил совершенством. Погодок, он был старше меня на три тысячелетия. Талантлив был, гениален, вражина, — писал Синявский. — Блаженный Павлик Морозов ходил среди нас живцом, подобно бесплотному отроку с юродской картины Нестерова.» Кстати, именно C. X. подал Юлию Даниэлю идею повести «Говорит Москва». Этот подарок стал роковым. Слушая радио «Свобода», C. X. услышал повесть Николая Аржака и громко закричал: «Теперь я знаю, кто Аржак! Это Юлька Даниэль!!! Я сам подарил ему этот сюжет!» Вскоре Синявский и Даниэль были арестованы.