Евгений Биневич - Евгений Шварц. Хроника жизни

Сценарный отдел Ленфильма в декабре заключает со Шварцем договор на написание этого сценария. Срок сдачи 1 апреля 1957 г. Но вскоре Евгений Львович отказывается от замысла экранизировать «Тень». В одном из ящиков письменного стола он наткнулся на рукопись «Голого короля», не поставленную до сих пор и ещё не напечатанную. Она-то и станет основой для будущего сценария. Кошеверова не возражает. Теперь сценарий будет называться «Два друга, или Раз, два, три!..». В ритме вальса.

Но болезнь снова укладывает Шварца в постель. «Прошу продлить срок сдачи сценария «Два друга» до 1 мая ввиду моей болезни, пишет он начальнику сценарного отдела. — Листок нетрудоспособности, выданный 31 поликлиникой за № 075629». Просьба удовлетворяется. Но не уложится он и в этот срок.

Он успел написать только начало. Быть может, треть сценария — в перепечатке на машинке получилось 40 страниц, которые в дальнейшем могли быть и сокращены…

«Принцессу и свинопаса» — «Голого короля» и «Два друга» разделяют более чем двадцатилетие. За эти годы в мире произошли громадные перемены. Фашизм пришел к власти в одной стране, потом в другой, потом завоевал почти всю Европу, потом был низвергнут и снова стал возрождаться. Война стала холодной, а история — атомной. Изменилась жизнь. Изменился и писатель. Изменились их взаимоотношения.

Сюжетными первоисточниками прежней пьесы явились три небольшие сказки Андерсена. В сценарии принцессу не испытывали на горошине, а король не появлялся перед своими подданными в неглиже; нет свинопаса и его волшебного горшка. Главными героями стали Ян (в пьесе он Генрих), его друг Жан (в пьесе — Христиан) и принцесса Милада. Правда, сценарий, как и пьеса, начинаются с диалога Яна и принцессы о любви, но разговаривают они по-иному:

— Мне самому, понимаешь, неудобно, что влюбился я, человек свободный, рабочий, в принцессу.

— Прости меня, уж такой я на свет уродилась.

— Я понимаю. Разве я не понимаю?

— Я работящая. Если там какой-нибудь торжественный прием или аудиенция, или банкет, я никогда не капризничаю, а еду…

Или чуть дальше:

— Значит ты в меня тоже влюблена?

— Нет.

— Нет?

— Не бледней, не бледней, пожалуйста, это вредно. Ты заболеешь. Ну вот, теперь лицо руками закрыл… Мне первая придворная дама не велела признаваться, что я тебя люблю. Говорит, что как только скажешь об этом мужчине, так он к тебе и охладеет. Первая придворная дама про мужчин все знает.

— Дура она.

Первая придворная дама (высунувшись из окна): Сам дурак!

Мало того, что у героев теперь другие имена, они сами становятся иными. Король-отец превращается в королеву-мать, и на гербе её государства «пересекающиеся мечи, ножницы и иголка с ниткой». Появляется ещё одно государство — государство высшей школы, объявившее себя республикой, а королевство Каина XVIII обносится высоким забором, покрашенным «в полоску, как шлагбаум или старинные верстовые столбы. По забору тянется надпись: «граница». На калитке табличка: «Король Каин XVIII Бумтрахтенблеф Великолепный». Звонок. Возле табличка: «Королю один звонок. Первому министру два звонка».

Столь разные государства, во главе которых — в одном случае стоит женщина, во главе второго — президент академии наук, во главе третьего — истинно король, нужно было Евгению Львовичу, по-видимому, для того, чтобы показать, что дело не в том, кто стоит у кормила власти, и не в том, как государства именуют себя, а в тех внутренних связях государства и народа, какие складываются в этих странах. А разница между ними, как выясняется, мизерная.

«Королева (кричит). Ау-у-у! Гоп-гоп! Королевство высшей школы!

Издали, издали королеве отвечает дребезжащий тенорок:

— Ваше величество, сколько раз я вам говорил, что у нас не королевство, а республика.

— Терпеть не могу этого слова… Кто со мной говорит? Король?

Мы видим высокую гору. На горе стоит почтенный, седой человек в сюртуке. Он глядит вниз в подзорную трубу и кричит тенорком:

— Сколько раз я говорил вам, ваше величество, что у нас нет короля, а есть президент академии наук, он же заведующий всеми кафедрами республики и также ею самою…».

В правлении самого «милитаризированного» королевства Каина, границы которого обнесены забором в полосочку, и в правлении «дамским королевством», если оно даже — только слово, и в правлении президента академии наук, совмещающим с заведованием всеми кафедрами республики, а также заведование и самой республикой, — разницы почти нет. Каждое из них — тирания на свой лад.

С тиранией и борются герои сценария, а заодно и за свою любовь.

В пьесе народ «безмолвствовал», да и то только в финале. В сценарии народ не безмолвствует, он ждет только случая, благоприятного момента.

И вот в городе появляются «парни проворные, малые смелые, лапы умелые». Открываются нараспашку окна «кружевниц, кузнецов, сапожников, гончаров, всех ремесленников, живущих в домах вокруг площади». Они поют:

Последняя сцена, написанная Шварцем, — приемная Каина, «отделенная от опочивальни бархатным занавесом. Нарядно одетый слуга дергает веревку колокола, висящего в опочивальне. Тут же главный повар короля сбивает сливки для королевского шоколада. Возле — портные кончают шить новый наряд короля.

«Входит первый министр.

— Здорово, королевский будильник!

Слуга. Здравия желаем, господин первый министр.

— А где камердинер его величества?

Из-за занавеса выходит королевский камердинер.

— Давно звоните?

Камердинер. Второй час, ваше сиятельство…».

На этом сценарий обрывается.

Как бы дальше развивались события? Что Шварц не успел написать?

Будущему режиссеру картины он рассказывал о своих планах. Он писал Каина с рехнувшегося Форрестола — американского военного министра, который готовил атомную войну, и боясь её последствий, сошел с ума и выбросился из окна небоскреба. У Шварца атомной была божья коровка. Уже ходили слухи о засылаемых через границу (через высокий забор) заряженных насекомых. И вот в сцене, которой обры вался сценарий, где в ожидании приезда принцессы слуги пытались разбудить разоспавшегося повелителя, вдруг обнаруживалась божья коровка. (У Н. Эрдмана она станет комаром). Придворные и король гоняются за нею, но она исчезла. От страха все приближенные короля сбегали из дворца, а их государь сходил с ума. Народ во главе с Яном и Жаном праздновали победу.