Вяйнё Таннер - Зимняя война

Затем из Стокгольма стали поступать письменные сообщения не только от Хеллы Вуолийоки, но и от финского представителя в Стокгольме Эльяса Эркко, с которым писательница поддерживала контакт. Согласно этим сообщениям, советские представители уже прибыли. Первая встреча с ними состоялась 21 января, но несколько дней дело не двигалось с места. Когда я спросил Эркко по телефону о состоянии дел 26 января, он ответил, что к деталям еще не переходили. Похоже, советская сторона хотела убедиться в серьезности наших намерений.

Тем временем мнение о необходимости заключения мира донеслось из ставки Верховного командования в связи с ее посещением премьер-министром Рюти. Докладывая нам об этом, Рюти заявил, что Маннергейм сказал ему, что в настоящий момент ситуация вполне благоприятная, для паники нет никаких оснований. Но, тем не менее, имеет смысл увеличить наши территориальные предложения за счет района к юго-западу от линии Липола — Сейвястё. Такая позиция определялась тем, что для длительных боевых действий очень были нужны тяжелая артиллерия и от 25 до 30 тысяч человек дополнительных войск. Он только что закончил составлять список необходимых вооружений и передал его телеграфом Айронсайду и Гамелину, британскому и французскому верховным главнокомандующим. Маннергейм спросил у Рюти, может ли он передать этот список также Уолтеру Ситрину, генеральному секретарю британского конгресса тред-юнионов, который в этот момент находился в ставке с визитом. Рюти посоветовал ему поступить именно так, поскольку Ситрин был влиятельной фигурой. Кстати, во время одного из разговоров в ставке Ситрин заметил, что британский премьер-министр Чемберлен поначалу был категорически против поставки оружия в Финляндию, считая борьбу Финляндии безнадежной; он полагал, что поставленное оружие попадет в руки Красной армии. Галифакс и Черчилль настаивали на отправке оружия.

Наконец, 29 января в ходе переговоров в Стокгольме произошел перелом. Мы в Хельсинки узнали об этом от пресс-атташе посольства в Стокгольме Отто Л. Хьельта, которого Эркко отправил с этими новостями в Хельсинки. Он прибыл на специальном самолете в Турку и всю ночь добирался оттуда машиной до Хельсинки, имея при себе письмо, об отправке которого Эркко предупредил меня накануне. В письме Эркко сообщал, что 29 января был с визитом у министра иностранных дел Гюнтера, сообщившего, что ему позвонила госпожа Коллонтай и прочитала по телефону телеграмму на французском языке, полученную от народного комиссара иностранных дел Молотова. Текст телеграммы явно предназначался для финского правительства и гласил:

«СССР не имеет принципиальных возражений против заключения соглашения с правительством Рюти — Таннера.

Что касается начала переговоров, то необходимо предварительно знать, какие уступки правительство Рюти — Таннера готово сделать.

Если СССР не будет уверен, что есть основа для переговоров, всякие разговоры о соглашении станут напрасными. Также необходимо заметить, что требования СССР не ограничиваются требованиями, предъявленными на переговорах в Москве с господами Таннером и Паасикиви, поскольку с тех пор с обеих сторон пролилась кровь. Эта кровь, которая была пролита вопреки нашим надеждам и не по нашей вине, взывает к расширенным гарантиям безопасности границ СССР.

Следует также заметить, что обещания правительства СССР, данные правительству Куусинена, не распространяются на правительство Рюти — Таннера и правительство СССР не может предоставить подобные обещания правительству Рюти — Таннера».

Как писал в письме Эркко, Гюнтер указал госпоже Коллонтай на опасность, которую содержат советские предложения по поводу полуострова Ханко, из-за статуса которого началась нынешняя война. Он также заметил, что для Финляндии невозможно уступить Ханко, а Швеция не имеет никакого желания воздействовать на Финляндию в этом отношении. По мнению Гюнтера, Советский Союз не хотел устанавливать прямые контакты с Финляндией. Он обратил наше внимание на то, что в телеграмме не содержалось упоминания о новых территориальных уступках, речь шла о дополнительных гарантиях. В разговоре с советским послом Гюнтер заметил, что Финляндия не сможет принять советские предложения. На это госпожа Коллонтай ответила, что куда важнее, чтобы Финляндия прямо и четко сказала, на что она может пойти.

Самой важной информацией в этой телеграмме было заявление о том, что Советский Союз в принципе готов договариваться о мире с «правительством Рюти — Таннера», законным правительством страны; это свидетельствовало, что правительство Отто Вилле Куусинена выброшено за борт. Но условия мира очень беспокоили нас.

Эркко просил дать ответ на телеграмму как можно скорее, чтобы он передал его Гюнтеру. Историю с телеграммой пока следовало держать в тайне. В финском посольстве о ней знал один Эркко, а в шведском министерстве иностранных дел — только Гюнтер, который не выпускал телеграмму из рук даже для снятия копии. Важность сохранения тайны еще раз подтвердила госпожа Вуолийоки, пришедшая к Эркко после встречи с мадам Коллонтай.

Новости из Стокгольма на этом не закончились. В письме, отправленном на следующий день, Эркко сообщал нам, что получил от мадам Коллонтай следующее пожелание:

«Переговоры должны вестись с ведома шведского правительства, поскольку было бы невозможно хранить их в тайне от шведов и поскольку Швеция ранее предложила себя в качестве мирного посредника».

Советское правительство намеревалось таким образом связать Швецию с мирными переговорами, что возложило бы на Швецию долю ответственности и привело бы к оказанию давления на Финляндию. (Гюнтер понял это и сразу отверг эту идею.)

Появлялось преимущество еще и в том, что с точки зрения СССР Швецию удалось бы отколоть от Англии. (Эркко сделал в своем письме приписку: «Как это соотносится с интересами Швеции и Финляндии — совсем другое дело. Результат же состоит в том, что мы оказываемся зажаты между Германией и Советским Союзом. Англия до настоящего дня оказывала нам самую эффективную помощь».)

В письме, отправленном мне, госпожа Вуолийоки добавила (от Александры Коллонтай), что переговоры могут вестись на основе программы Куусинена (соглашении между Советским Союзом и правительством Куусинена). Таким образом, мы могли бы попытаться спасти для Финляндии Койвисто. Взамен полуострова Ханко или прилегающих к Ханко островов Советский Союз мог бы отдать нам всю Восточную Карелию. В качестве участников переговоров госпожа Вуолийоки предложила Паасикиви и Кивимяки, который был в Стокгольме.

После нашего блуждания в темноте это были важные новости. Надо было обсудить их в Хельсинки. Но сначала мы приняли делегацию Британской лейбористской партии, которая находилась в Финляндии с визитом; с ней обсуждались и поставки оружия из Англии. Лишь во второй половине дня 30 января мы смогли собраться, чтобы обсудить ответ для Стокгольма. Рюти, Паасикиви и я около полутора часов размышляли над ним.