Вяйнё Таннер - Зимняя война

Таннер. Не окажемся ли мы втянутыми в большую войну? И придется ли нам участвовать в ней до конца?

Линг. Но официально Финляндия не находится в состоянии войны с Россией. Англия также не будет в состоянии войны с Россией. Британские воинские части на фронте будут решать ограниченные задачи.

Таннер. Может ли Финляндия получить гарантии, что ее независимость и границы останутся в неприкосновенности? Можем ли мы быть уверены, что эти вопросы будут решены на мирной конференции?

Веркер сделал несколько заметок в своем блокноте. Он сказал, что представит эти вопросы на рассмотрение правительства.

Здесь Линг добавил, что этот аспект проблемы представляется ему чрезвычайно важным.

Таннер. А как насчет финансового обеспечения продолжительной войны? Могла бы Англия позаботиться об этом? Если война затянется надолго, мы не сможем нести ее бремя.

Линг. Разумеется, я обговорю это с моим правительством.

Я обещал ускорить процесс принятия Финляндией решения и сразу сообщить о результате.

В заключение оба гостя еще раз подчеркнули важность скорейшего решения этого вопроса. Время идет, и Финляндия не сможет долго обороняться в одиночку.

Я попросил Веркера сделать копию заявления британского правительства. Он обещал мне прислать ее на следующий день.

Профессор Т. М. Кивимяки, который по поручению кабинета министров посетил Берлин, известил нас телеграммой, что Германия не станет возражать против активного участия Швеции в финской войне, если западные государства не вмешаются в нее. Она не будет возражать против транзита западных добровольцев. Но люди, с которыми Кивимяки встречался, советовали заключить мир.

Утром пришла телеграмма от Эркко с сообщением о том, что мадам Коллонтай оказывает нажим на Финляндию, чтобы та приняла советские условия без промедления.

На 15.00 было назначено заседание Государственного совета для обсуждения обстановки. Участвовали также президент Каллио и генерал Вальден. Первым выступил премьер-министр, сделав обзор положения на фронте. Я доложил о переговорах, которые состоялись со Швецией и представителями Запада, а также о наших мирных инициативах. Как ни странно, но в пользу мирных переговоров выступили только Паасикиви, Мауно Пеккала и я. В ходе дискуссии я пожалел, что не заручился поддержкой комиссии по внешнеполитическим вопросам. Решительными противниками заключения мира на предложенных нам условиях были Борн, Ханнула, Хейккинен, Саловаара и Сёдерхельм — шесть членов Государственного совета. Президент, который несколько дней тому назад был склонен к переговорам, теперь испытывал колебания. Это доказывало, что активность западных посланцев сыграла свою роль.

Но решение опять не было принято. Все согласились только в том, что я должен еще раз отправиться в Стокгольм для выяснения ряда вопросов со шведским кабинетом министров и советским послом.

Утром следующего дня, 26 февраля, я позвонил в Стокгольм Эркко и попросил его узнать, сможет ли премьер-министр Ханссон принять меня завтра. Я сказал ему, что хотел бы встретиться и с мадам Коллонтай. Эркко перезвонил мне через два часа и сообщил, что премьер-министр Ханссон будет ждать меня завтра в десять часов утра.

Днем я пригласил к себе Веркера и французского посла Магни и передал им информацию о советских условиях мира. Эта информация была также передана по телеграфу послу Грипенбергу в Лондон и послу Хольма в Париж.

Вечером того же дня состоялось заседание правления социал-демократической партии, на котором было зачитано послание Карла Августа Фагерхольма, содержащее серьезные опасения относительно заключения мира на предложенных условиях. Тем не менее совет партии был един в том, что заключение мира является насущным требованием. По крайней мере, здесь я обрел поддержку моих чаяний.

Вечером, после заседания, я отправился в свою третью поездку в Стокгольм.

Рюти снабдил меня двумя директивами для обсуждения ситуации со шведским правительством и мадам Коллонтай.

Я прибыл в Стокгольм 26 февраля в полночь по стокгольмскому времени. Хотя было уже поздно, Эркко, профессор Т. М. Кивимяки и я проговорили два часа в моем гостиничном номере.

Кивимяки, который только что вернулся из Германии, сообщил нам, что все, с кем он встречался, советовали нам заключить мир, даже на жестких условиях. При любом повороте событий, считали они, как только закончится большая война, будет шанс вернуть все отданные территории. Финляндия может сказать, что она сражалась до предела своих возможностей и теперь выходит из войны.

Из рассказа Кивимяки стало ясно, что граф Гольц, после получения от Паасикиви письма, был принят Гитлером и обсуждал с ним финский вопрос. Затем германское правительство предложило свою помощь в мирном урегулировании, но Москва отвергла это предложение.

Мы решили, что Кивимяки должен доложить комиссии по внешнеполитическим вопросам кабинета министров о результатах этой поездки.

На следующее утро 27 февраля ко мне в гостиницу заехал генерал Раппе, командующий шведским Генеральным штабом. Он начал с разъяснения шведской позиции. С его точки зрения, отправка добровольцев в Швецию не принесет никаких результатов, а Швеции придется официально участвовать в войне. Он также считал, что, если Финляндия обратится за помощью к Западу, Швеция окажется втянутой в большую войну.

Я согласился с его мнением относительно отправки добровольцев, но сказал, что мы никогда не просили Швецию официально участвовать в финской войне. Я также рассказал ему о планах западной помощи.

Эта беседа длилась около часа.

В десять часов я уже был в кабинете премьер-министра Ханссона. Я сказал, что хочу поговорить наедине с ним, поскольку наш предыдущий разговор носил чересчур официальный характер из-за присутствия министров Скёльда и Гюнтера. Ханссон ответил, что рад возможности встретиться «без протокола».

Я начал с того, что нам предстоит принять окончательное решение. Поэтому нам очень важно тщательно проанализировать ситуацию и возможные последствия. Поэтому мне нужно задать ему ряд вопросов, на которые прошу дать откровенные ответы.

1. Характер помощи Швеции. Я спросил, какой объем может составить помощь, предложенная Швецией. Ответ, который мы получили от шведского правительства 24 февраля, весьма расплывчат. Что понимать под словами «при существующих обстоятельствах»? Какой смысл скрывается за этой оговоркой?

Ханссон ответил, что шведское участие в войне совершенно исключено, как и отправка в Финляндию регулярных армейских соединений. Любая из этих акций автоматически втянула бы Швецию в большую войну. Тем не менее Швеция готова отправлять в Финляндию добровольцев. Насколько эта мера будет эффективной, сколько добровольцев можно отправить, когда они могут появиться в Финляндии — на все эти вопросы нельзя сказать ничего определенного. Личный состав вооруженных сил Швеции получил разрешение отправиться в Финляндию в качестве добровольцев. Установленный первоначально лимит в 8 тысяч человек был вскоре увеличен до 12 тысяч; когда Швеции было заявлено, что даже этого слишком мало, лимит был увеличен на 4 тысячи человек. Таким образом, в общей сложности 16 тысяч человек могли покинуть свои части в качестве добровольцев. Силы местной самообороны получили разрешение откомандировать до 10 процентов своего личного состава, если найдется столько претендентов. Но правительство не может никого обязывать. Из армии поступают весьма различные сведения об отношении личного состава. Из одних частей докладывают о наличии добровольцев, а в других их нет. Добровольцев, которые будут отправлены, надо полностью экипировать. Вопрос о добровольцах был рассмотрен комиссией по внешнеполитическим вопросам риксдага. Лишь один человек (Рикард Сандлер) высказался в пользу оказания более широкой помощи.