Александр Соскин - Лев Яшин. Легендарный вратарь

Почему же на родине, не успела еще сборная приземлиться в аэропорту, Яшина выдали чуть ли не за преступника, опозорившего страну? Сам Лев Иванович говорил, что на своей шкуре познал силу печатного слова. Подавляющее большинство советских газет опубликовало одну и ту же корреспонденцию из Чили, в которой прозвучало как приговор, что «пропускать такие мячи для Яшина непростительно». Кто-то Льва Ивановича ввел в заблуждение – так и считал до конца дней, что это было сообщение «далекого от спорта журналиста», а незадолго до кончины в интервью телекомментатору Владимиру Перетурину озвучил его имя – Олег Игнатьев. Такую геростратову славу приписывали ни в чем не повинному корреспонденту АПН и многие его коллеги-журналисты.

Между тем, каждому из них ничего не стоило разобраться, как сделал это Галинский. Он поднял корреспонденцию Игнатьева, опубликованную в считанных изданиях, и не обнаружил там никаких обвинений в адрес Яшина. Я немного знал Олега, когда он еще работал в «Комсомолке», и все удивлялся, как мог этот скрупулезный, педантичный, взвешивающий слова человек так оскандалиться с категоричностью своей инвективы. Тоже хорош гусь – удивлялся вместо того, чтобы вникнуть.

А если бы вникнут, то, как и Галинский, легко бы установил, что хулу в адрес Яшина распространили на весь Советский Союз авторы тассовского отчета о матче, который опубликовали все центральные и многие местные газеты. Своих корреспондентов в дорогостоящую командировку власти послать не разрешили (в советское время это они определяли), а кому разрешили (Н.С.Киселеву из «Комсомольской правды», да М.И.Мержанову, представлявшему «Советский спорт» и «Футбол»), было предписано объединиться для общего отчета о матче с корреспондентом ТАСС А.Э. Стародубом и отправить текст в Москву на ленту ТАСС.

За неимением своих корреспондентов практически все газеты опубликовали эту самую, как тогда говорили, «тассовку». Почему горстку спецкоров внезапно, после поражения, соединили в пул под эгидой правительственного агентства и почему газеты выбрали для публикации официоз, остается только догадываться. На вторую часть вопроса найти ответ проще: все газетные руководители прекрасно знали, что Агентство печати Новости (АПН), тоже имевшее в Чили специального корреспондента, предназначено для советской пропаганды за рубежом и ему дано право на некоторые вольности, так что для верности лучше опираться на ТАСС – правительственное агентство не подведет. Неудивительно, что некоторые газеты, подбивая итоги чемпионата мира, только и делали, что развивали соображения, высказанные в тассовском отчете о последнем матче советской команды.

Яшин вряд ли подозревал, что стал жертвой не печатного слова, а спортивной политики, или, правильнее сказать, угодной ей лжи. Простые же болельщики, вдруг воспылавшие к нему ненавистью, были просто зомбированы, как, впрочем, большинство советских людей, привычным словосочетанием «ТАСС уполномочен заявить», даже если это не было важное политическое заявление под столь привычной шапкой, а скромное сопровождение корреспонденции магической аббревиатурой. Каждому было ясно, кем уполномочен: высокими инстанциями. А те всегда знали, кто виноват и что делать.

Какая сила конкретно – верхушка делегации в Чили или сама Москва – уполномочила тройку журналистов объединить усилия, чтобы без суда и следствия назначить виноватым Яшина, так и неизвестно. Известно только, что вся троица входила в состав официальной спортивной делегации, а каждая делегация имела руководителя (в данном случае это был заместитель председателя Спорткомитета Е.И. Валуев), ослушаться которого было смерти подобно. Такова была «независимость» прессы, чьи служащие считались «подручными партии».

Галинский прямо обвиняет злополучную тройку в следовании линии спортивного руководства, спешившего переложить свою вину за неподготовленность сборной на одного Яшина. Не знаю, за неподготовленность ли, потому что едва ли спортивные боссы в тот момент отдавали себе отчет, в чем же эта неподготовленность состоит. Но поскольку первый спрос всегда с руководства делегации, а затем с высоких администраторов, отвечавших за футбол в стране, правильнее, видимо, сказать, что они желали обезопасить себя от ответственности за негативный результат. Действительно, зачем отвечать за поражение, когда представился случай перевести стрелку на одного человека, который «неожиданно подвел».

Это укладывается, конечно, в логику эвентуальных рассуждений ответственных лиц, но никто не знает, как было на самом деле. Я не раз сталкивался с руководящими повадками и не верю, что лейтмотив отчета мог быть впрямую указан журналистам, которым ничего не стоило невзначай проболтаться и «заложить» кого надо. Скорее поверил бы в руководящие намеки, которые журналистское ухо в те годы чутко улавливало, или в целенаправленное обсуждение сразу после игры, воспринятое пишущей братией в качестве ориентировки. Но что бы это ни было – прямое указание или прозрачная ориентировка – проигнорировать или, не дай бог, не догадаться, как надо поступить, опытные зубры журналистики, среди которых были редактор еженедельника «Футбол», он же член редколлегии «Советского спорта», член редколлегии «Комсомолки» плюс заведующий спортивной редакцией ТАСС, не имели ни малейшей возможности, потому что в противном случае вылетели бы из своих кресел.

И все же мне хотелось бы думать, что знай, например, Мартын Мержанов, чем это обернется для одного из его любимцев – Льва Яшина, постарался бы избежать хотя бы резких выражений обвинительного вердикта. Не привыкший, да и не имевший скорее всего возможности публично признаваться в содеянном, он во всех своих дальнейших публикациях, касающихся чилийского конфуза, а их было немало, больше никогда не повторял упреков Яшину. Годами молчала вся троица и о своей косвенной вине перед Игнатьевым. Если уж перед самим Яшиным не извинилась, то что им какой-то апээновец.

По существу же прав оказался этот известный журналист-международник, знаток не футбола, а Латинской Америки, в состав делегации не входивший и поэтому не запятнавший себя как «агент влияния», хотя сам кем-то запятнанный. Что он думал, то и написал, а передал в Москву, что советская команда потерпела поражение, потому что играла слабо. Чтобы вывести такое резюме, не надо было рядиться в тогу эксперта, каковым Игнатьев и в самом деле себя не ощущал, а поэтому в мудреные тонкости не лез.

Однако еще до чемпионата мира многие специалисты не разделяли казенный оптимизм спортивного руководства и средств массовой информации, основанный на результатах шести предшествовавших встреч, которые были выиграны нами у других национальных сборных с общим счетом 15:3. Единицам скептиков, которым удалось прорваться на страницы восторженной прессы со своими «критиканскими» замечаниями, было очевидно тактическое отставание советского футбола и его флагмана – сборной страны, за четыре года после Швеции-58 так и не взявшей на вооружение бразильскую систему, которую успели освоить все ведущие команды мира. Объясняя чилийское фиаско, те из знатоков, кто не желал все грехи сваливать на одного Яшина, снова вытащили за ушко да на солнышко этот явный пробел, а позже, когда дым антияшинских выпадов стал мало-помалу рассеиваться, к такой точке зрения присоединились многие участники и очевидцы событий.