Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова

Почему такая перемена, почему Наталья Ивановна, наконец, решилась дать согласие на этот брак? Полагаем, что во время отсутствия Пушкина Наталья Николаевна сумела побороть сопротивление матери и, если судить по приведенному отрывку «Участь моя решена», при содействии Николая Афанасьевича. Безграничная любовь Александра Сергеевича к его дочери тронула отцовское сердце, понял он, что и она полюбила поэта, и сделал все возможное, чтобы убедить Наталью Ивановну не мешать их счастью.

Знакомая Гончаровых Н. П. Озерова писала: «Утверждают, что Гончарова-мать сильно противилась браку своей дочери, но что молодая девушка ее склонила. Она кажется очень увлеченной своим женихом».

Пушкину в период сватовства казалось, что он, «потомок негров безобразный», как говорил он о себе, не может понравиться молодой девушке. Его мучили сомнения: будет ли с ним счастлива юная красавица, не пожалеет ли она когда-нибудь, что вышла за него замуж, не сделала ли бы лучшей партии.

Мнения современников о внешности Пушкина противоречивы. Они зависят от личности говорящего, от его отношения к поэту. Черты лица Пушкина не были красивыми в общепринятом смысле, но необыкновенная одухотворенность лица и сильные чувства, переживаемые им, делали его прекрасным. Особенно хороши были, по словам его родственника М. В. Юзефовича, глаза поэта – великолепные, большие, ясные, «в которых, казалось, отражалось все прекрасное в природе». Ослепительная белозубая улыбка и вьющиеся каштановые волосы дополняли его привлекательную внешность. Когда Пушкин хотел понравиться женщине, он был обаятелен. И мы знаем, как много женщин – и каких! – увлекались поэтом. Что же удивительного в том, что увлеклась им и Наташа Гончарова. И не только увлеклась, а полюбила глубоко за его прекрасную душу, за необыкновенную доброту, столь свойственную и ей самой.

Нет сомнения также, что сестры Гончаровы с восторгом читали «Евгения Онегина», стихи и прозу Пушкина, и Наташа не могла не гордиться тем, что первый поэт России именно ее выбрал себе в жены… И Наталья Николаевна отнеслась к браку со всей серьезностью. Впоследствии она писала:

«…Можно быть счастливой и не будучи замужем, конечно, но что бы ни говорили – это значило бы пройти мимо своего призвания». «…Замужество прежде всего не так легко делается, и потом – нельзя смотреть на него как на забаву и связывать его с мыслью о свободе… это серьезная обязанность и надо делать свой выбор в высшей степени рассудительно. Союз двух сердец – это величайшее счастье на земле». И это действительно был союз двух сердец, основанный на взаимной глубокой любви.

О всех своих намерениях и поступках поэт, бывший под негласным надзором, был обязан ставить в известность Николая I и получать «всемилостивейшее» разрешение. Пушкин пишет Бенкендорфу, через которого шла его «переписка» с царем. Стремясь окончательно побороть сопротивление будущей тещи, он поставил также вопрос и о своем «сомнительном положении» по отношению к властям. Надо думать, сделал это скрепя сердце. В конце письма Пушкин запросил разрешения напечатать запрещенную в свое время Николаем I трагедию «Борис Годунов».

«…Я женюсь на м-ль Гончаровой, которую вы, вероятно, видели в Москве, – читаем мы в письме к Бенкендорфу от 16 апреля 1830 года. – Я получил ее согласие и согласие ее матери; два возражения были мне высказаны при этом: мое имущественное состояние и мое положение относительно правительства. Что касается состояния, то я мог ответить, что оно достаточно, благодаря его величеству, который дал мне возможность достойно жить своим трудом. Относительно же моего положения, я не мог скрыть, что оно ложно и сомнительно… Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя… Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность…»

Ответ Бенкендорфа не замедлил последовать:

«Милостивый государь.

Я имел счастье представить государю письмо от 16-го сего месяца, которое Вам угодно было написать мне. Его императорское величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей Вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что Вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг, и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова.

Что же касается Вашего личного положения, в которое Вы поставлены правительством, я могу лишь повторить то, что говорил Вам много раз; я нахожу, что оно всецело соответствует Вашим интересам; в нем не может быть ничего ложного и сомнительного, если только Вы сами не сделаете его таким. Его императорское величество в отеческом о Вас, милостивый государь, попечении соизволил поручить мне, генералу Бенкендорфу, – не шефу жандармов, а лицу, коего он удостаивает своим доверием, – наблюдать за Вами и наставлять Вас своими советами; никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за Вами надзор. Советы, которые я, как друг, изредка давал Вам, могли пойти Вам лишь на пользу, и я надеюсь, что с течением времени Вы в этом будете все более и более убеждаться. Какая же тень падает на Вас в этом отношении? Я уполномочиваю Вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому Вы найдете нужным.

Что же касается трагедии Вашей о Годунове, то его императорское величество разрешает Вам напечатать ее за Вашей личной ответственностью.

В заключение примите мои искреннейшие пожелания в смысле будущего Вашего счастья, и верьте моим лучшим к Вам чувствам.

Преданный Вам

А. Бенкендорф.

28 апреля 1830».

Письмо это, по-видимому, было рассчитано главным образом на Наталью Ивановну. Оно не снимало, как мы видим, надзор за Пушкиным: Бенкендорф говорит, что и в дальнейшем он будет «наблюдать» за поэтом и «наставлять» его своими советами. Упоминание о полиции в высшей степени бестактно, а главное, что это ложь, так как надзор за поэтом никогда не снимался. Но «благосклонное удовлетворение» императора позволяло Пушкину заключить этот брак.

Мы не знаем, как восприняла Наталья Ивановна это письмо, полагаем, что оно не слишком уверило ее в благонадежности будущего зятя, но «высочайшее» разрешение на женитьбу исключало какие-либо колебания, да и было уже поздно взять данное слово обратно, не повредив репутации Натали. Однако все последующее поведение Натальи Ивановны говорит о том, как недоброжелательно относилась она к Пушкину в течение всего времени затянувшегося жениховства.

А до свадьбы было еще далеко.