Константин Романов - Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник)

Получив как бы одобрение и благословение Государя, я энергично принялся за дело и немедленно выехал в Кронштадт, где, по сведениям, было очень много лишних матросов.

Главный командир Кронштадта вице-адмирал Вирен [388]встретил меня весьма нелюбезно, заявив, что у него свободных матросов нет, а, наоборот, чувствуется недостаток в людях. Чтобы не быть голословным, он приказал собрать в штаб порта командиров экипажа и полуэкипажа, которые могли бы сами пояснить мне невозможность дать людей. Объяснения, данные мне последними, не выдерживали никакой критики и показали мне только, как трудно иметь дело с непонимающими людьми. С большим трудом удалось мне убедить командира полуэкипажа отдать хотя бы часть людей, что дало возможность сформировать лишь один батальон. Думаю, что впоследствии кронштадтское начальство горько раскаивалось в своем непонятном упорстве, когда после революции распропагандированные матросы замучили их до смерти. Второй батальон удалось набрать в Ораниенбауме из рядов Учебной Стрелковой команды и третий из 2-го Балтийского экипажа, расположенного в Петербурге. Это был весь результат моих энергичных хлопот и настаиваний. Та к отнеслись береговые учреждения флота к Высочайшей Воле.

Все формирование вылилось в Отдельную Морскую бригаду четырехбатальонного состава, полагающегося по штату, но имевшую налицо лишь три батальона.

По окончании формирования бригада [389]была направлена на острова Моон-Зундской позиции [390], где до этого не было никаких войск, кроме пограничной стражи, и острова были совершенно открыты для любых действий неприятеля, между тем как они имели огромное значение по своему положению, прикрывая входы в Рижский и Финский заливы. По приказанию Ставки [391]Верховного, обратившей внимание на небольшой состав бригады, когда предполагалась возможность сформировать из свободных матросов не менее дивизии, мне начали присылать пополнения, что дало возможность в скором времени сформировать четвертый батальон, а затем и развернуть батальоны в полки двухбатальонного состава.

В это время к всеобщему горю умер достойный командующий Балтийским флотом адмирал фон Эссен и командование было вручено вице-адмиралу Канину [392], бывшему прямой противоположностью покойному. По своему характеру адмирал Канин был кабинетным работником, обладал отличными техническими знаниями и абсолютно никакими данными для командования большими боевыми соединениями. Балтийский флот начал быстрыми шагами идти к развалу, что чувствовалось и сознавалось каждым. Тут весьма наглядно и ярко сказалась неправильность прохождения службы офицерами в мирное время, когда повышения получали не офицеры, нужные для флота, а лишь те, которые с одной стороны умели угождать начальству, а с другой стороны умели вовремя пройти необходимый стаж.

Для меня настало весьма тяжелое время, так как пехотная бригада была новостью для хозяйственных органов морского ведомства, а сухопутное не признавало ее, и за смертью адмирала Эссена мне пришлось лично добиваться признания за бригадой прав на существование, питание и снабжение. Было очень легко при личном свидании добиться от нового командующего флотом согласия на ту или другую меру, но добиться выполнения ее подлежащими органами было очень трудно, так как приказания командующего просто игнорировались или стремились в крайнем случае к их отмене.

Приходилось много времени проводить в Ревеле у коменданта крепости Петра Великого, которому была подчинена Моон-Зундская позиция, и тратить энергию на бесплодные доказательства необходимости той или другой меры или распоряжения человека, у которого решение зависело от его расположения духа или от влияния на него помощников. Одновременно и в бригаде было немало работы, так как флот снабдил полки бригады офицерами, часто протестованными за какие-либо проступки, а полками командовали так называемые офицеры по адмиралтейству из бывших пехотных офицеров, которые от пехоты отстали и к флоту не подошли. Нельзя не остановиться здесь на одной черте русского характера, приносившей всегда много зла, а во время войны в особенности.

Отдельная Морская пехотная бригада возникла по Высочайшему повелению согласно доклада, сделанного командующим флотом и командующим VI армией, требовавшего применения к делу свободных матросов и вместе с тем доказывавшего необходимость для флота формирования морской пехоты. В начальники ее я был назначен не по моему желанию, а скорее даже против, но, став во главе части, конечно, желал добиться всех прав на ее существование и доведения ее до наилучшего состояния. Вот в этом-то я и встречал препятствия на каждом шагу и почти от каждого начальника, от которого была хоть какая-либо зависимость.

Между тем военные события шли своим чередом и фронт неприятеля приблизился к Риге, заняв весь Курляндский берег. Острова Моон-Зунда начали приобретать еще большее значение, и гарнизон был усилен присылкой одной бригады пехоты. Теперь уже оборона островов была поставлена более или менее правильно и неприятель не мог занять их врасплох. Но тогда появилось другое зло, исходившее уже от командования флотом, начавшего требовать от бригады отдачи матросов на новые формирования во флоте, совершенно забывая о массе свободных матросов в Кронштадте и Петербурге. Ставка Верховного Главнокомандующего, не только не допускавшая мысли о расформировании бригады, но требовавшая ее развертывания в дивизию, отдала приказание пополнить убыль в бригаде ратниками ополчения. Постепенно бригада стала смешанной из матросов и солдат и, по-видимому, судя по потребностям флота, должен был наступить момент полной замены матросов солдатами.

Момент такой наступил сейчас же после смены командующих Балтийским и Черноморским флотом и замене их новыми молодыми и энергичными адмиралами Непениным [393]и Колчаком [394]. Последний не только потребовал морскую бригаду в свое распоряжение, но испросил разрешение Ставки на развертывание ее в дивизию и формирование такой же дивизии в Черном море.

В сентябре месяце 1916 г. я получил приказание о немедленной погрузке бригады в поезда для следования в город Николаев [395], где бригада должна была развернуться в дивизию, и об передаче во флот всех матросов, находящихся в бригаде. Никакие мои доказательства о невыполнимости одновременно обоих приказаний без целого ряда тяжелых недоразумений не имели успеха, и мне пришлось при проходе полков через Гапсаль [396], где была посадка в вагоны, отдавать из них матросов, бросая их в Гапсале почти на произвол судьбы, так как от флота не было никакой организации, которая могла бы принять матросов и разослать их по новым формированиям.