Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

По наведенным нами справкам, перепечатанное у нас вчера из газеты «День» известие о возложении венков на гроб Распутина от С.П. Белецкого и его супруги – совершенно неверно.

Заботы о похоронах Распутина принял на себя г. Симанович. Весьма возможно, что перевезения тела в село Покровское произведено не будет.

Тело будет набальзамировано. Сюда же, в богадельню, будут доставлены металлический и дубовый гроб. Сюда уже доставлена одежда, в которую будет переодет покойный («День»).

В субботу, 17-го декабря, дочерью Распутина были отправлены две телеграммы, одна матери, в с[ело] Покровское: «Тятенька опасно болен, очень просит немедленно приехать», другая – одной даме: «Тятенька пропал». («Речь»)

Городская молва, жадная до сенсаций, поспешила разукрасить вымышленное сообщение об аресте В.М. Пуришкевича, и в городе стали вчера циркулировать слухи, будто кроме В.М. Пуришкевича арестован бывший министр внутренних дел А.Н. Хвостов и самарский депутат В.Н. Львов, произнесший известную речь на последнем съезде объединенного дворянства.

Друзья обоих депутатов категорически заявляют, что слухи об аресте А.Н. Хвостова и В.Н. Львова так же вымышлены, как и слух об аресте В.М. Пуришкевича («Речь»).

Передают, что Г.Е. Распутин оставил завещание, хранящееся у одного их петроградских нотариусов. У этого же нотариуса будто бы хранятся и записки Г.Е. Распутина («Русская воля»).

Гр. Распутин, недавно бедняк, в последние годы стал очень богатым человеком, владельцем богатейших рыбных промыслов. В самое последнее время Распутин приобрел значительный пакет акций общества резиновых изделий «Богатырь» в Москве («День»).

Из достоверных источников сообщают, что следствие по делу о смерти Григория Распутина будет прекращено в самом непродолжительном будущем, так как убийство произошло в состоянии самообороны. Что касается лиц, подвергнутых домашнему аресту, то, нам передают, что арест этот снят еще утром 19-го декабря («Русская воля»).

Вчера прибыл в столицу прот. И. Восторгов. Его приезд стоит в тесной связи со смертью Григория Распутина, который мешал о[тцу] Восторгову получить кафедру московского викария.

Теперь о[тец] Восторгов надеется получить епископскую кафедру («Русская воля»).

Из воспоминаний директора департамента полиции А.Т. Васильева о расследовании обстоятельств убийства Г.Е. Распутина:

Заговорщики решили осуществить свои планы 16 декабря 1916 года ночью и выбрали местом действия дворец князя Юсупова на Мойке. Это огромное здание в то время пустовало, так как все семейство Юсуповых жило в Крыму. В отдаленном крыле здания был подвал, которым обычно не пользовались. Туда можно был спуститься со двора по отдельной маленькой лесенке. В это помещение внесли мебель и ковры и обставили его весьма уютно; заговорщики решили именно здесь покончить со своей жертвой. Под предлогом небольшого празднества Распутина решили заманить туда, а затем убить, отравив его еду и питье.

Юсупов прислал ему приглашение, которое Распутин охотно принял. Вечером 16 декабря Юсупов заехал за ним и повез во дворец, из которого тот уже живым не вышел.

Убийцы надеялись, что их участие в заговоре останется тайной, но благодаря стечению обстоятельств полиция узнала о совершенном преступлении уже на следующее утро, и, более того, у нее были основания подозревать Юсупова и Пуришкевича.

Прежде чем продолжу описывать ход раскрытия этого дела (я был ответственным за его расследование), кратко остановлюсь на том, что в свое время сильно возбуждало воображение публики. Речь идет о неудавшейся попытке отравить Распутина, продемонстрированной замечательную сопротивляемость его организма к препарату, который обычно смертельно опасен.

С полной безмятежностью Распутин одно за другим поглощал пирожные, отравленные цианистым калием; пил один за другим бокалы с отравленным вином – и все это без ожидаемых последствий. Убийцы, наблюдавшие за ним, тщетно ожидавшие результата (а нервы у них были на пределе), истолковали происходящее как доказательство того, что Распутин принимал противоядие. Ни тогда, ни впоследствии Пуришкевич и его сообщники не предположили простую вещь. Возможно, доктор Лазоверт, которому доверили положить отраву в пирожные и бокалы с вином, был охвачен угрызениями совести и заменил яд безвредным средством, содой или магнезией. С моей точки зрения, это простое и прозаическое объяснения чуда, якобы произошедшего на глазах у заговорщиков.

Первое донесение, сразу же привлекшее внимание властей ко дворцу князя Юсупова, пришло от полицейского, дежурившего на улице. Я приведу его полностью, так как оно было передано на судебное слушание жандармским подполковником Попелем.

«В ночь с 16 на 17 декабря, – сообщал городовой Власюк, – я стоял на посту на углу Прачечного и Максимилиановского переулков. Около 4 часов ночи я услыхал 3–4 быстро последовавших друг за другом выстрела. Я оглянулся кругом – все было тихо. Мне послышалось, что выстрелы раздались со стороны правее немецкой кирхи, что по Мойке, поэтому я подошел к Почтамтскому мостику и подозвал постового городового Ефимова, стоявшего на посту по Морской улице около дома № 61. На мой вопрос, где стреляли, Ефимов ответил, что стреляли на “Вашей стороне”. Тогда я подошел к дворнику дома № 92 по Мойке и спросил его, кто стрелял. Дворник, фамилии его не знаю, но лицо его мне известно, ответил, что никаких выстрелов не слыхал. В это время я увидел через забор, что по двору этого дома идут по направлению к калитке два человека в кителях и без фуражек. Когда они подошли, то я узнал в них князя Юсупова и его дворецкого Бужинского. Последнего я тоже спросил, кто стрелял; на это Бужинский заявил, что он никаких выстрелов не слыхал, но возможно, что кто-либо “из баловства мог выстрелить из пугача”. Кажется, что и князь сказал, что он не слыхал выстрелов. После этого они ушли, а я, оставшись здесь и осмотрев двор через забор и улицу и не найдя ничего подозрительного, отправился на свой пост. О происшедшем я никому пока не заявлял, так как и ранее неоднократно мне приходилось слышать подобные звуки от лопавшихся автомобильных шин. Минут через 15–20, как я возвратился на пост, ко мне подошел упомянутый выше Бужинский и заявил, что меня требует к себе князь Юсупов. Я пошел за ним, и он привел меня через парадный подъезд дома № 94 в кабинет князя.

Едва я переступил порог кабинета (находится влево от парадной, вход с Мойки), как ко мне подошел навстречу князь Юсупов и неизвестный мне человек, одетый в китель защитного цвета, с погонами действительного статского советника, с небольшой русой бородой и усами. Имел ли он на голове волосы или же был лысым, а также был ли он в очках или нет, – я не приметил. Этот неизвестный обратился ко мне с вопросами: “Ты человек православный?” – “Так точно”, – ответил я. “Русский человек?” – “Так точно”. – “Любишь Государя и Родину?” – “Так точно”. – “Ты меня знаешь?” – “Нет, не знаю”, – ответил я. “А про Пуришкевича слышал что-либо?” – “Слышал”. – “Вот я сам и есть. А про Распутина слышал и знаешь?” Я заявил, что его не знаю, но слышал о нем. Неизвестный тогда сказал: “Вот он (т. е. Распутин) погиб, и если ты любишь Царя и Родину, то должен об этом молчать и никому ничего не говорить”. – “Слушаю”. – “Теперь можешь идти”. Я повернул и пошел на свой пост.