Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

Ни дворцовый комендант, ни политическая полиция Министерства внутренних дел ничего не знали о заговорах против монарха» . ( Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 407–408)

В отношении выступлений общественных организаций, прежде всего, речь идет об организациях Земгора. Дворцовый комендант генерал-майор В.Н. Воейков (1868–1947) с тревогой отзывался о деятельности этой организации и сложной политической атмосфере страны:

«Осенью в Москве состоялся съезд земских и городских деятелей для обсуждения вопросов, связанных с работою благотворительных организаций на фронте. Официально эти организации осуществляли заботу о больных и раненых воинах, главным образом в тылу армии. Возникли они явочным порядком, черпая вначале средства из ассигнований земских и городских учреждений и добровольных пожертвований. В скором времени, благодаря неограниченному кредиту, испрошенному для них у Государя великим князем Николаем Николаевичем, они стали работать почти исключительно на средства казенных ассигнований.

Оба союза слились для дружной работы по переустройству общественной жизни. Земский и городской союзы были поставлены в совершенно обособленное среди других общественных учреждений положение, что неоднократно останавливало на себе внимание правительства, усматривавшего, что деятельность их идет по пути, угрожающему государственному порядку.

Так как городскому и земскому союзам не удалось привлечь сколько-нибудь крупных общественных и частных средств, они, все время развивая и расширяя свои организации, вынуждали правительство увеличивать выдаваемые им суммы, необходимые для поддержания созданных полезных учреждений. Это вынужденное воспособление “земгору” из сумм государственного казначейства выразилось к концу 1914 года в цифре 43 миллиона рублей и, возрастая ежегодно, достигло ассигнования на первое полугодие 1917 года одному только Всероссийскому Союзу городов цифры 65 786 895 рублей.

Большую часть работников в этих союзах составляли лица, уклонявшиеся от службы в действующей армии. Строевые офицеры называли тружеников, занимавшихся призрением больных и раненых, “земгусарами”, а руководителей различными работами в тылу “гидроуланами”. Сестры этих организаций, в отличие от настоящих сестер, состоявших при Красном Кресте, именовались “сестрами-утешительницами”. Появлялся этот персонал на фронте обыкновенно в автомобилях, прозванных “сестровозами”. Занимались работники земского и городского союза, между прочим, и антиправительственной пропагандой среди солдат и офицеров фронта, пользуясь для этого своими лазаретами, поездами, питательными пунктами, банями, прачечными и другими созданными ими учреждениями. Пропагандисты раздували каждый промах военного управления, приписывая его высшему начальству с генералом Сухомлиновым во главе. Немало потрудились они и над расшатыванием престола, подчеркивая немецкое происхождение императрицы и распространяя небылицы об ее отношении к Распутину.

Темы для пропаганды давались общественными деятелями, которых инспирировали ораторы Государственной Думы и литераторы – сотрудники целого ряда в то время разрешенных еврейских газет и журналов (“Евреи и война”, “Русский еврей”, “Евреи и Россия” и т. д.). Восхваляя культурность и трезвость шестимиллионного еврейского населения, эти литераторы сильно нападали на неугодных им государственных деятелей, вроде министра внутренних дел Н.А. Маклакова, которого называли проводником идей крайней реакции; о заместителе же его князе Щербатове неблагоприятных отзывов не встречалось, вероятно, благодаря успешно им проведенному в Совете Министров 4 августа 1915 года докладу о том, что “ввиду чрезвычайных обстоятельств военного времени, вызывающих оставление еврейским населением пограничной полосы, испрашивается разрешение евреям на жительство в городских поселениях вне черты их общей оседлости, за исключением столиц и местностей, находящихся в ведении министра Императорского двора и военного”. Немедленно введенное в жизнь это правило дало в скором времени евреям возможность беспрепятственно распространяться по всем углам матушки-России.

По стопам представителей народа в Государственной Думе шли и гласные городских дум, своими постановлениями вызвавшие со стороны Государя императора, в одной из резолюций, следующее напоминание: “Благодарю за верноподданнические чувства и выражаю уверенность, что петроградское общественное управление, не отвлекаясь вопросами общегосударственной политики, приложит все силы к служению Мне и Родине живою работою на пользу населения столицы в настоящее тяжелое для нее время”» . ( Воейков В.Н. С царем и без царя. М., 1995. С. 123–125)

Стоит особо подчеркнуть, что после убийства Г.Е. Распутина в столичной газете «Вечернее Время» № 1699 от 21 декабря 1916 г. было опубликовано объявление:

«Фонд имени князя Ф.Ф. Юсупова

“Русское Слово” сообщает, что в отдел пожертвований Союза городов от лица, пожелавшего остаться неизвестным, поступило пожертвование в 25 000 рублей на помощь увечным воинам.

По желанию жертвователя деньги эти должны послужить основанием фонда имени князя Ф.Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона на оказание помощи увечным воинам».

Это странное объявление, очевидно, в глазах многих монархистов и сторонников Распутина выглядело, как оплаченный вексель Феликсу Юсупову за оказанную услугу по устранению «святого старца» для дела революционного преобразования страны.

Распутин был непоколебим на своем месте. Он так ловко умел притворяться и носить маску лицемерия, когда бывал в Царском Селе, что там не могли поверить никаким рассказам о его беспутном образе жизни. Ярким примером этого является следующий факт: генерал Джунковский, товарищ министра внутренних дел, желая убедить Государя и императрицу, что возмутительные слухи, ходившие по городу относительно Распутина, вполне соответствовали истине, показал им фотографию, снятую в одном из ресторанов в то время, когда Распутин предавался там самому разнузданному кутежу.

Товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский (1865–1938) боролся с влиянием Г.Е. Распутина. В своих воспоминаниях он указывал:

«Я лично с Распутиным знаком не был и никогда к этому не стремился и был даже очень рад, что у меня он ни разу не был и никогда ни с одной просьбой не обратился. Он отлично чувствовал, что со мной у него ничего не выйдет. <���…> Поэтому личное суждение мое о нем может быть ошибочно, во всяком случае, я не мог не видеть и не чувствовать всего того зла, которое он несет с собой и России, и династии.