Елена Егорова - Детство Александра Пушкина

Весной Лёвушке исполнилось четыре года. Он рос всеобщим любимцем и маминым баловнем, постоянно требовал к себе внимания и капризничал по всяким пустякам. Хоть порой Саше было горько, что мать отдаёт явное предпочтение младшему брату, он всё равно любил его, играл с ним, гулял, забавлял, читал сказки и стихи.

С переездом в Захарово Лёвушка на прогулках бегал хвостиком то за старшим братом, то за сестрой. Иногда он носился с Соколкой по двору под присмотром няни. Тогда Саша брал книгу и быстренько уходил в рощу или к наклонённому дубу у Площанки.

Тёплым июньским днём Оля занималась в саду с младшим братом, а Саша пошёл играть в бабки с деревенскими ребятами. Потом он велел Стёпке отнести бабки домой и отправился бродить по окрестностям. Юный поэт уже возвращался назад любимой берёзовой рощей, когда увидел, что ему навстречу бежит Ниночка. Молоденькую девушку, дальнюю родственницу Пушкиных, привезли в Захарово в надежде, что здесь разум у неё прояснится: после какого – то несчастья она лишилась рассудка.

Нина временами заговаривалась, с нею часто случались истерики по ничтожным поводам, она не позволяла делать себе подобающие возрасту причёски и ходила с распущенными волосами, которые к вечеру трудно поддавались расчёсыванию. Все её жалели.

Доктора прописали девушке лечение испугом. Для исполнения этого «рецепта» к ней в комнату провели пожарный шланг. Ниночка перепугалась и убежала из дома в рощу. Увидев Сашу, она отчаянно закричала:

– Мсьё Александр! Мсьё Александр! Кошмар! Кошмар! Ко мне провели шланг! Меня принимают за пожар! За пожар! Кошмар!

Саша стал успокаивать бедняжку:

– Ну что Вы, мадмуазель Нина́, все Вас принимают за прекрасный цветок. Цветы ведь тоже поливают из шланга.

Растрёпанная, с нелепым бантом в волосах, она и впрямь напомнила Саше помятый ветром цветок.

– Правда? – спросила Нина с надеждой.

– Правда, мадмуазель, – ответил мальчик серьёзным тоном.

Девушка наивно улыбнулась и по пути домой рассказала Саше, как она любит цветы, особенно фиалки. Заметив под берёзой цветущую фиалку, мальчик сорвал её и протянул обрадованной Ниночке.

Захаровский ли воздух помог, лечение испугом или атмосфера любви и сострадания, которой окружили девушку в семье Пушкиных, только постепенно здоровье её улучшилось. Через месяц она уехала из Захарова, и больше Саша с нею не встречался.

В сентябре 1809 года семья вернулась в Москву. Отец нанял деревянный дом на каменном основании с двумя избами для дворовых и хозяйственными помещениями в Арбатской части, в приходе церкви Симеона Столпника, что в Хлебном переулке близ Поварской улицы. В эту старинную церковь, увенчанную рядами узорных кокошников и пятью небольшими главками, с шатровой колокольней, теперь ходили Пушкины на службу и причастие.

Для старших детей снова наступило время учёбы. Французский язык и латынь по – прежнему преподавал строгий и педантичный Руссло. Уроки арифметики, русского языка и Закона Божьего начал вести молодой священник Александр Иванович Беликов, выпускник Московской духовной академии. Он служил в церкви святой Марии Магдалины, что при Александровском военном училище. Новый учитель свободно владел французским, немецким и латинским языками, занимался литературными переводами духовных произведений и сочинял сам. Речь его лилась спокойно, мелодично, задушевно. Не повышая голоса, он умел доходчиво растолковать сложные правила. Дети полюбили его уроки, особенно русского языка и словесности. Под руководством Беликова Саша, наконец, начал успешно постигать трудно дававшиеся ему премудрости арифметики и потом постепенно усвоил её до тройного правила: научился решать несложные задачки на пропорции с целыми числами и дробями.

Василий Львович уделял подросшим племянникам гораздо больше времени, чем прежде. Он приносил им интересные книги, журналы и даже рукописи литературных произведений. Однажды дядюшка весь вечер читал Оле и Саше список запрещённой шутокомедии Ивана Андреевича Крылова «Подщипа, или Трумф». Это была остроумная сатира на русское общество времён императора Павла I. Крылов мастерски изобразил царедворцев «счастливыми трутнями» и комически «подменил» царский дворец крестьянским двором. Дети покатывались со смеху, слушая, как в первой же сцене царевна Подщипа вспоминает, что со своим женихом князем Слюняем крала огурцы с чужих огородов. Дядюшка забавно картавил и шепелявил, представляя, как Слюняй, обладатель деревянного меча и большой голубятни, признаётся невесте:

Государственные обязанности царя Вакулы в комедии чаще всего сводились к еде. Василий Львович зажимал нос и гнусавил за царя:

Изображая немецкого принца Трумфа с его солдафонскими замашками, дядюшка говорил за него с немецким акцентом нарочито писклявым тенорком, а за Подщипу наоборот грубоватым голосом. По сюжету Трумф, воспылавший любовью к царевне и возмущённый её отказом, повёл на царство Вакулы свою армию, но завоевание начал с того, что из – под носа у царя слопал его обед… Впрочем, всё кончилось благополучно: некая цыганка снабдила немецкое войско ядрёным русским табаком, до смерти расчихавшиеся солдаты сложили оружие, Трумф остался «с носом», а царевна пошла под венец со своим шепелявым возлюбленным. Саша и Оля от души аплодировали Василию Львовичу. Потом они ещё долго смешили друг друга «перлами» из крыловской шутокомедии.

Этой осенью брат и сестра увлеклись Вольтером, особенно Саша. Забывая об уроках, мальчик читал и перечитывал поэму «Генриада», события которой переносили его во Францию XVI века. Вольтер воспел подвиги короля Генриха IV Наваррского в борьбе с клерикалами, во главе которых стоял герцог Генрих Де Гиз. Саша наслаждался красотой и глубиной вольтеровского стиха, ёмкой и точной передачей автором главного содержания поэмы уже в первых строках: