Борис Шапталов - Испытание войной

Казалось бы, это очевидные вещи - и тем более удивительным стало появление книги В. Суворова "Очищение", где на месте старых советских мифов с упоением создаются новые, а по сути те же нафталинно-старые. В книге содержится масса недостоверного материала (например, целая глава связывает бои под Псковом 23 февраля 1918 г, с именем П.Е. Дыбенко, хотя тот появился на фронте со своим отрядом лишь в марте). В. Суворов утверждает, что репрессирование 80% высшего и 50% среднего командного состава РККА стало благом для страны и ее вооруженных сил. Даже если не брать во внимание этическую и юридическую стороны такого подхода (и впрямь, не в Англии же живем!), то по В. Суворову получается, что уровень оставшихся в живых и новых маршалов: Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Кулика - был намного выше уровня Тухачевского, Егорова. А Уборевич и Якир в подметки не годятся Кирпоносу и Павлову. И совсем неясно, какими полководческими данными поразили воображение В. Суворова командармы сталинского набора 1941 г. - Гореленко (7-я армия), Голубев (10-я армия), Коробков (4-я армия), Музыченко (6-я армия), Собенников (8-я армия) или командующие фронтами Кузнецов (Северо-Западный), Павлов (Западный), Кирпонос (Юго-Западный), Тюленев (Южный). Ну а как могли бы воевать многие из расстрелянных, показали те, кто вышел из тюрем, - Рокоссовский, Мерецков, Горбатов, Магон, Петровский, Ворожейкин.

Война высветила все: подлинное и мнимое величие военачальников, ценность и пустозвонство идей, глубины падения и высоты взлета нашей Армии. Другое дело, что историки и разного рода пропагандисты могут затушевать одно и отретушировать другое, тем самым продолжая традиции советско-партийной историографии, к чему, увы, до сих пор имеются и объективные, и субъективные предпосылки.

"Блицкриговцы". Значение М.Н. Тухачевского как стратега

Переход Советской Армии к маневренному способу ведения войны в 1943-1944 гг. произошел не на пустом месте. И халхин-голские "канны" не есть стихийное порождение таланта Жукова. Известно, что нечто из ничего не вырастает; надо, чтобы кто-то бросил в почву семена. Посеяны они были в так называемый Тухачевский период Красной Армии, когда вопросы "быстрой войны" всерьез разрабатывались в теории и на практике. После гибели М.Н. Тухачевского и И.П. Уборевича от наследия людей, разбиравшихся в этом вопросе, остался лишь лозунг "войны малой кровью на чужой территории". А идеи этих и примыкавших к ним теоретиков были качественно новыми и в истории российской армии почти неразработанными.

То небольшое теоретическое наследие, которое могло достаться новой армии от старой, было окончательно девальвировано Гражданской войной, в которой бывшие царские генералы неоднократно терпели поражения от бывших вахмистров и поручиков. Отечественной науки о стратегии практически не стало. Попытки заменить ее цитатами классиков марксизма могли дать военным профессионалам лишь временное удовлетворение. Опыт Гражданской войны не мог быть всерьез использован против регулярных, хорошо технически оснащенных армий вероятного противника. Фактически приходилось начинать с нуля. Разброс мнений был, естественно, велик, но Вооруженные Силы требовалось строить на базе какой-то одной концепции, а не всех сразу. В выработке, принятии и реализации такой концепции М.Н. Тухачевский сыграл главную роль. Он отстаивал наступательную доктрину, которую воспринимал всей душой пламенного революционера, что характерно для политических романтиков. Тухачевский не был человеком бонапартистского склада, как хотели его представить враги. По духу он был скорее ближе к Александру Македонскому с его мечтой-идеей о всемирном государстве, устроенном на неких универсальных философских принципах, которые для XX в. Тухачевский усмотрел в марксизме. И создать такое мировое государство-федерацию средствами позиционной, оборонительной борьбы, конечно, не представлялось возможным.

В Красной Армии он был первым (и вначале единственным) человеком, который всерьез и с методической целеустремленностью занялся творческим переносом на российскую почву идей и традиций школы Х.К. Мольтке и А. Шлифена, стремившихся заранее спланированными и четко осуществленными операциями добиться быстрой победы (блицкрига) малой кровью. Творческий вклад Тухачевского состоял в том, что он совместил принципы стратегии германской школы с совершенно новыми факторами борьбы, такими, как танки и авиация. Пока европейская теоретическая мысль билась над проблемой совмещения боевых машин с традиционными родами войск, Тухачевский разглядел в них то, что за редким исключением пока никто не видел - мощное таранное оружие оперативного масштаба. И пока Д. .Фуллер, Г. Гудериан и Ш. де Голль пытались убедить свои Генеральные штабы в революционной перспективности новых средств, Тухачевский уже формировал танковые армии (маскируемые под корпуса). Ворошилов и Сталин лишь заимствовали внешнюю сторону концепции Тухачевского, мало что поняв в его выкладках, потому и расформировали механизированные корпуса. А еще потому, что механизированная армия требовала высокого уровня- организации и управления, обеспечить который после уничтожения профессионально подготовленных кадров было невозможно.

Возможно, Тухачевский не был военным гением, он имел крупные недостатки, например страдал гигантоманией, но в отличие от своих партийных начальников он был талантливым военным мыслителем и новатором. Еще в Начале своей военной карьеры, будучи в невысоких офицерских чинах царской армии, Тухачевский уяснил огромное значение для оперативного искусства идей Мольтке и Шлифена, суть которых можно выразить следующей логической цепочкой: 1) стратегический анализ обстановки (поиск слабых звеньев у противника); 2) построение войск, нацеленных на маневр; 3) сам маневр с целью нарушения устойчивости фронта противника; 4) решающая битва,, в ходе которой противник оказывается в проигрышной позиции, воюя "перевернутым фронтом", идеальным продолжением чего является его окружение ("канны"). Вот как это выглядело на практике.

В битве при Садове в 1866 г. Мольтке осуществил нетрадиционный маневр. Прусские войска вступили в бой с австрийской армией тремя группами вместо полагающегося одного кулака. Первая армейская группа начала сражение традиционно с фронта. Затем подоспела вторая колонна и ударила во фланг. Следом в бой вступила третья группа, нацелившись на другой фланг и тыл австрийцев. Командующий австрийской армией, видя перед своим фронтом пруссаков, счел их за главные силы, как вдруг, в разгар битвы, на фланге появились новые силы. Думая, что теперь перед ним все войска неприятеля, командующий произвел перегруппировку сил, но внезапно на другом фланге появилась третья колонна противника, заходящая в тыл. Позиция перевернулась... Началась паника, боясь окружения, австрийцы поспешно бросили поле боя.