Вольдемар Балязин - Романовы. Семейные тайны русских императоров

15 апреля русская эскадра пришла в японский порт Нагасаки, откуда и начался визит в Японию. Посетив древнюю столицу Японии — Киото, Николай решил проехать в соседний городок Оцу в колясках рикш.

…Когда кортеж колясок проезжал по улице, из толпы вдруг выскочил человек в форме полицейского и ударил Николая саблей по голове. Николай выпрыгнул из коляски и набросился на обидчика. На помощь к нему тут же кинулся греческий принц Георгиос, они свалили покушавшегося и с помощью еще двух рикш повязали его. Им оказался самурай Тсуда Само — фанатик-националист, действовавший по собственной инициативе.

Александр III тут же, по телеграфу, приказал прервать путешествие и плыть из Японии во Владивосток.

11 мая 1891 года цесаревич прибыл во Владивосток. 19 мая он высыпал первую тачку земли в полотно Великой Транссибирской магистрали, которая пошла на запад, и положил первый камень в фундамент будущего железнодорожного вокзала Владивостока.

21 мая Николай со свитой выехал на запад в пролетках, через три дня, доехав до Амура, погрузился на пароход и то плыл по реке, то ехал в колясках через Хабаровск, Читу, Иркутск, Красноярск, Томск, Сургут, Тобольск, Омск, Оренбург и Уральск.

От Владивостока до Уральска цесаревич проехал в экипажах и на пароходах 8486 верст.

1 августа Николай со свитой погрузился в пассажирский вагон только что построенной Оренбургской железной дороги и через Самару и Москву утром 4 августа 1891 года прибыл в Санкт-Петербург.

…Это путешествие дало цесаревичу очень много: он увидел мир и, что, пожалуй, особенно важно, не традиционную для его предшественников — русских цесаревичей — Европу, а главные очаги древних цивилизаций — Грецию, Египет, Индию, Китай, Японию, а потом и всю собственную страну — мост между Европой и Азией, в которой переплавились, все же не слившись воедино, десятки народов, государств и цивилизаций.

Из этого он мог сделать сравнения и выводы. Однако если сравнения цесаревичу еще кое-как удавались, то правильных выводов, к глубокому сожалению, сделать он не смог, что весьма красноречиво подтвердила вся его последующая жизнь.

Итак, Николай приехал в Петербург утром 4 августа 1891 года и сразу же отправился в Красное село, где проводили лето его мать и отец. Ему было о чем рассказать родителям, но в тот же вечер он поехал в театр, где выступала Кшесинская. Однако осенью 1891 года они не встречались, потому что вскоре Николай вместе с родителями уехал в Данию и возвратился лишь в конце года.

За время его отсутствия в семье произошел один из редких скандалов, возникший из-за несогласия Александра III пойти навстречу своему двоюродному брату, Великому князю Михаилу Михайловичу, просившему разрешения жениться на английской графине Софии Торби. Михаилу Михайловичу было уже около тридцати, он занимал должность командира лейб-гвардии Егерского полка, был весел, остроумен и красив, великолепно танцевал и слыл любимцем большого света, где за ним прочно укрепилось прозвище «Миш-Миш».

Когда ему исполнилось двадцать лет, он по правилам, существовавшим в семье Романовых, стал получать ежегодно около 200 тысяч рублей и почти все эти деньги тратил на строительство собственного дворца, мечтая поселить в нем избранницу своего сердца, которую он постоянно искал, но никак не находил. Он влюблялся то в одну девушку, то в другую и всякий раз получал один и тот же ответ: «Она тебе не пара».

Наконец он остановил свой выбор — выбор сердца, а не ума — на английской графине Торби. Однако и на этот раз повторился стандартный отказ: происхождение графини по женской линии довольно сомнительно и потому недостаточно высоко для того, чтобы она могла войти в семью Романовых. Михаил Михайлович не соглашался с такой оценкой и настаивал на том, что София Торби достаточно благородна, хотя ее родословная по женской линии действительно не совсем обычна и, быть может, для царского дома даже неординарна, но именно в этой-то неординарности и состоит весь ее шарм. По женской линии графиня Торби была внучкой А. С. Пушкина. Ее мать Наталья Александровна Пушкина, дочь великого поэта, в первом браке была замужем за М. Л. Дубельтом — сыном преемника Бенкендорфа Л. В. Дубельта. Однако брак ее оказался неудачным, и Наталья Александровна, не добившись развода в России, уехала за границу. Там она довела дело до конца, получила развод и вышла замуж за герцога Нассауского, чей отец был женат на Великой княгине Елизавете Михайловне — внучке Николая I. Для того чтобы брак этот не считался мезальянсом, Наталья Александровна получила титул графини Меренберг. А ее дочь от брака с герцогом, известная как графиня София Торби, все же стала морганатической супругой внука Николая I — Великого князя Михаила Михайловича, пренебрегшего запретом императора и уехавшего в Англию, где он и прожил с Софией Торби до конца своих дней…

Вернувшись из Дании в Петербург и раз побывав в театре, Николай, вдруг понял, что его прежнее влечение к Матильде Кшесинской уже успело перерасти в нечто большее.

В январе 1892-го, совершенно неожиданно, Николай пришел в дом Кшесинских, объяснился, хотя и робко, но вполне определенно о своих чувствах к Матильде, попросил разрешения бывать у нее. С этих пор он стал часто проводить у Матильды вечера, а потом вместе с Николаем, а порой и без него, гостями Кшесинских стали и сыновья Великого князя Михаила Николаевича — Георгий, Александр и Сергей. «Михайловичи», хотя и доводились Николаю двоюродными дядьями, были, как уже упоминалось, почти одного с ним возраста, а Сергей даже на год младше своего племянника — и это делало вечера у Кшесинских равно интересными для всех.

Однажды Николай задержался у Матильды почти до утра. В эту ночь он сказал, что вскоре должен будет уехать в Германию для сватовства. Он назвал и имя невесты — Алиса Гессенская. И Николай, и Матильда понимали, что их любви придет конец, как только будет сыграна свадьба цесаревича с гессенской принцессой, ибо и Николай был однолюбом, и отец-император никогда не позволил бы своему старшему сыну впасть в распутство, имея жену. Кроме того, Николай был очень честен и прямодушен. Он ничего не скрывал от Матильды и привозил с собою дневники, позволял читать ей все, что писал он и о ней, и об Алисе. «Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он, безусловно, любил, — писала Кшесинская. — Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и браку — как к неизбежной необходимости. Но он от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение…