Дмитрий Табачник - Петр Столыпин

Несмотря на всю свою беспощадность к революционным выступлениям и террору, Столыпин мог эффективнее любого другого деятеля из царского окружения контактировать с либеральной оппозицией. Причем дело было далеко не только в способностях Петра Аркадьевича как переговорщика (хотя они, несомненно, присутствовали). Столыпин не скрывал, что при любом развитии событий он считает введение парламентаризма в России необратимым, более того – необходимым для ее дальнейшего развития. Для него дискуссионен был вопрос не существования Государственной думы, а лишь объема ее полномочий, в том числе отношений с Советом министров.

В отличие от многих правых деятелей, Столыпин четко различал революционеров-разрушителей и либеральную оппозицию. Если первых он считал необходимым подавлять любыми средствами, то со второй хотел договариваться. При этом главной бедой либеральной оппозиции, мешавшей ей конструктивно взаимодействовать с властью во благо страны, Петр Аркадьевич считал то, что она не могла (да и не хотела) провести для себя непреступаемую грань с людьми, желавшими не реформирования общественного строя, а полного разрушения государства. Не менее негативным фактором, по мнению Столыпина, было и то, что оппозиционеры не понимали огромной важности исторической преемственности власти, в связи с чем видели свою цель не в реформах, а в уничтожении складывавшегося веками.

Переговоры с либеральной оппозицией возобновились практически сразу же после назначения Столыпина премьером, и показательно, что лидеры либеральной оппозиции, несмотря на их возмущение произошедшим роспуском парламента, без малейших колебаний пошли на новые негласные контакты. Премьер вновь поднял вопрос об их вхождении в правительство, но в ответ получил заведомо неприемлемые условия: предоставление общественным деятелям половины мест в кабинете (в том числе пост министра внутренних дел) и немедленная приостановка смертных казней (и это в разгар революционного террора!).

О том, как проходили переговоры, свидетельствует Извольский, который, как и ранее, играл роль главного помощника премьера в контактах с либеральной оппозицией: «В согласии с планом, изложенным ранее в докладной записке императору, он имел в виду образование коалиционного кабинета ., в котором были бы представлены главные партии, исключая те группы, которые были явно революционно настроены…

Попытка создания коалиционного кабинета не имела успеха. После двухнедельных переговоров и вопреки усилиям Столыпина различные лица, к которым он обращался с предложением вступить в министерство, один за другим отклоняли это предложение…

Отказывая в своем сотрудничестве Столыпину, умеренные либералы вроде князя Львова, графа Гейдена и других делали серьезную ошибку и показывали, насколько несовершенны еще политические партии в России, подчиняющиеся влиянию преходящих страстей. Действительной причиной их отказа было то, что роспуск Думы вызвал во всех либеральных кругах, даже в самых умеренных, чувство раздражения, и, следовательно, все приглашаемые лица боялись потерять свой престиж и свое влияние в стране в случае, если бы они вошли теперь же в правительство».

Столыпин, конечно же, прекрасно понимал перечисленные Извольским мотивы отказа лидеров либеральной оппозиции от сотрудничества с властью (не говоря уж о вхождении в коалиционное правительство), но это не заставило его оставить надежды на достижение соглашения, что он и попытается сделать вновь после избрания II Думы.

Однако наряду с попыткой достичь взаимопонимания с либеральной оппозицией, несомненно, еще более важно было окончательно подавить революцию и установить в стране порядок (хотя бы прекратить ежедневное кровопролитие). Между тем, несмотря на то, что роспуск Государственной думы прошел практически безболезненно, это отнюдь не означало, что революционные выступления прекратились. Столыпин возглавил правительство в критическое для страны время, и ему пришлось проявить еще большую смелость и настойчивость при принятии решений, чем на всех предыдущих должностях.

18 июля начался вооруженный мятеж в Свеаборгской крепости под лозунгом созыва Учредительного собрания, 20 июля вспыхнуло восстание в Ревеле на крейсере «Память Азова» (который сразу решил «нанести визит» и в столицу) и совсем рядом с Петербургом – в Кронштадте. Положение стало по-настоящему угрожающим…

Уже упоминавшийся С. Н. Сыромятников вспоминал, что в эти дни, явившись к премьеру утром, застал его в халате. «Вы нездоровы?» – спросил он. «Нет, – отвечал Столыпин, – мне сообщили ночью, что какой-то крейсер идет бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь, пока удалось найти батарею и поставить ее при входе в Неву, чтобы расстрелять его. По счастью, крейсер ушел в море. Но я не спал всю ночь».

Но еще более важным для Столыпина, чем подавить вооруженные восстания, было справиться с размахом революционного террора, против которого были бессильны артиллерийские батареи и верные присяге лейб-гвардейские полки. Революционный террор был, в первую очередь, направлен против государственных служащих с целью их деморализации. Это должно было сделать империю беззащитной перед нашествием революционных «бесов», как будто сошедших со страниц провидческого романа Достоевского. С октября 1905 по октябрь 1906 года было убито и ранено 3611 государственных служащих, по состоянию на конец 1907 года (то есть ко времени, когда Столыпин сумел подавить массовый террор) их число превысило 4500 человек. Только в Варшаве (не слишком выделявшейся размахом террора на общем фоне) за 1906 год было убито террористами 83 полицейских и военных и 96 получили ранения.

Жертвами покушений становились государственные служащие всех рангов – от простых городовых до высших гражданских и военных чинов империи. Маньяки террора убивали даже дворников за малейшую помощь полиции или только подозрение в этом. Разумеется, руководивший подавлением революции Столыпин стал главным объектом охоты со стороны террористов, с полным основанием считавших его единственной сильной фигурой в государственном руководстве. Они были убеждены, что смерть Столыпина будет означать победу революции.

12 августа 1906 года председатель Совета министров едва не пал жертвой покушения на своей даче на Аптекарском острове, во время которого погибло 27 человек и 33 было тяжело ранено (в том числе его 14-летняя дочь и 3-летний сын). Террористический акт осуществил только что образовавшийся «Союз социалистов-революционеров максималистов» (из числа наиболее экстремистски настроенных, даже по революционным меркам, бывших членов ПСР), отличавшийся от Боевой организации (БО) ПСР ускоренной подготовкой терактов с минимальным количеством участников.