Дмитрий Табачник - Петр Столыпин

Революция все более становилась не устрашающим жупелом, а страшной, кровавой реальностью. Уже в 1904 году в Саратовской губернии начались серьезные революционные выступления, справиться с которыми при небольшом количестве войск в губернии было очень не просто. Столыпину все чаще приходилось выезжать на места самому. Как он писал жене уже в мае 1904 года: «Выезжаю в Аткарский уезд, где опять беспорядки. Думаю, что в один день покончу. Там крестьяне обыкновенно тихие и надеюсь обойтись без экзекуции. Скучно постоянно прерывать работу такими случаями». А вскоре губернатор радуется, что удалось все уладить «без порки»: «Сейчас вернулся из Аткарского уезда и все благополучно кончил. Вместо одного места пришлось поехать в два, т. к. накануне моего приезда крестьяне по соседству разобрали самовольно весь хлеб из хлебозапасного магазина. Везде удалось выяснить зачинщиков и восстановить порядок: я просто потерял голос от внушений сходам. Мои молодцы казачки сразу внушают известный трепет. Слава Богу, удалось обойтись арестами, без порки».

Но количество «таких случаев» только увеличивалось, несмотря на все предпринимаемые «молодцами казачками» меры.

Положение в империи все более усугублялось и особенно ухудшилось после убийства в апреле 1904 года фон Плеве, в лице которого революция имела наиболее сильного противника. Осознавая необходимость проведения реформ, министр внутренних дел никогда бы не позволил разговаривать с властью с позиции силы и диктовать ей ультиматумы. Для фон Плеве не было сомнения в том, что реформы не могут проводиться при отсутствии твердой власти – пришедший же ему на смену князь Святополк-Мирский считал, что власть сначала должна пойти навстречу либеральной оппозиции (возможно, учитывая догматическую ограниченность и нетерпимость последней, правильнее было бы назвать ее псевдолиберальной). Произнося правильные слова (которые сами по себе, конечно, неоспоримы) о том, что положит в основу своей деятельности «искренно благожелательное и искренно доверчивое отношение к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще», Святополк-Мирский не имел никакой продуманной программы. Широко разрекламированная «эпоха доверия» и «весна» князя обернулась неконтролируемой эскалацией насилия и поставила империю на грань общей катастрофы. После Кровавого воскресенья 9 января 1905 года, показавшего крах политики односторонних уступок, преемником Святополка-Мирского в Министерстве внутренних дел стал Александр Григорьевич Булыгин, но он бездумно продолжил политику своего предшественника.

Из Петербурга Столыпин получал противоречивые указания или вовсе их не получал – сохранять порядок в губернии ему становилось все тяжелее. В марте 1905 года царь выражает Петру Аркадьевичу благодарность за успешное подавление беспорядков, но он даже не мог себе представить, каких усилий это стоило губернатору, действовавшему не столько грубой силой, сколько силой убеждения. К тому же Столыпин явно преувеличивал собственные возможности. Он полагал, что сможет справиться с беспорядками имеющимися у него силами полиции и армии и считал ненужным присылку дополнительных воинских контингентов. Развитие событий в губернии показало, что в данном случае Столыпин ошибался – местная власть не сумела обойтись собственными силами и вскоре была вынуждена просить присылки дополнительных войск.

Однако попытки Петра Аркадьевича сохранить порядок в губернии все более напоминали тушение пожара на торфяных болотах. За 1905 год в губернии произошло почти 900 крупных аграрных беспорядков и было сожжено более 40 % помещичьих усадеб. Можно было загасить один очаг беспорядков, но тут же словно из-под земли в других местах вырывались новые языки пламени. И если в 1904 году речь шла о выступлениях крестьян, часть из которых имела стихийный или полустихийный характер, то в следующем году в губернии начался целенаправленный террор со стороны эсеров и анархистов по отношению к представителям власти. Летом сам губернатор чудом несколько раз избегает неминуемой смерти. В самом центре Саратова, на Театральной площади в него бросают бомбу, а при поездке в Балашовский уезд эсеровский боевик трижды почти вплотную стреляет в губернатора. В Столыпина также стреляют из засады во время поездки по губернии, но после этого он лишь иронически замечает: «Сегодня озорники стреляли в меня из-за кустов».

Губернатор остается равнодушным к угрозе смерти, хотя она неоднократно была буквально в шаге от него. Например, однажды, когда он пытался успокоить возбужденную толпу, стоящий прямо перед ним человек вдруг вынул из кармана револьвер и направил на него. Столыпин, у которого на лице при этом не дрогнул ни один мускул, глядя в упор на хозяина револьвера, распахнул пальто и просто сказал:

– Стреляй!

И поразительно, но революционер в растерянности опустил оружие и оно буквально вывалилось у него из рук.

Многократно отказываясь от охраны, Столыпин не только показывал презрение к смерти и отвагу. Этим он хотел продемонстрировать, что представитель высшей власти не может позволить показать свой страх перед террористами. Психологически это идентично его позднейшим словам в Государственной думе: «Не запугаете!»

В этом отношении характерен другой случай, уже петербургского периода. Когда Столыпин с детьми плыл по Неве на катере, мост, под которым они проплывали, переходила шумная демонстрация с красными флагами. Насмерть перепуганные дети спрятались под лавку, но отец им наставительно сказал: «Когда в нас стреляют, дети, – прятаться нельзя».

Наружная полиция, жандармы, охранное отделение были растеряны и, несмотря на жесткие указания губернатора, не могли справиться с волной террора. Столыпин понимал, что это не их вина – при всем желании нельзя было покончить с революционным террором в одной губернии, когда он захлестнул всю империю.

И при всем этом Петр Аркадьевич остается на своем посту, хотя еще в марте 1905 года у него была прекрасная возможность оставить беспокойную губернию и занять в Петербурге престижное и значительно более высокооплачиваемое место. Министр финансов (и будущий премьер) Владимир Николаевич Коковцов предложил саратовскому губернатору возглавить Крестьянский банк. Почему именно Столыпину – понятно. Петр Аркадьевич неоднократно говорил о необходимых изменениях в аграрной сфере и особое внимание при этом отводил Крестьянскому банку, который должен кредитовать создание самостоятельных крепких хозяйств.

В конце концов от предложения Коковцова, столь недвусмысленно обещавшего почти полную свободу действий, Столыпин отказался. Хотя не вызывает сомнения, что предложение руководить Земельным банком и попытаться с этой позиции начать аграрную реформу было для него чрезвычайно соблазнительно. Представляется, что причиной отказа стали два фактора. Во-первых, провести земельную реформу только с помощью одного Земельного банка было невозможно – для этого необходимы были значительно более широкие полномочия. Во-вторых, у Столыпина не было желания уезжать из губернии, положение в которой становилось все более тяжелым – Петр Аркадьевич не хотел, чтобы кто-то мог даже подумать, что он испугался покушений и бросает занимаемый пост в трудное время.