М. Загребельный - Лев Троцкий

А в это время в центре Берлина, с применением артиллерии, бронетехники и авиации шли тяжелые уличные бои между коммунистами, «спартаковцами» и белыми добровольческими корпусами, «фрайкорами».

Воодушевленные победами на Украине и событиями в Венгрии большевики на полном серьезе рассматривали идею создания общего фронта с Венгрией через Буковину, чтобы двинуть из Буковины венгерские советские войска в тыл петлюровцам, наступающим из Галиции на Киев. А пока войска Деникина перебрасывали силы с Кавказа в Донбасс, красные планировали направить удар по линии фронта Дебальцево – Луганск. В свою очередь, бывший царский штабс-капитан, петлюровец, а теперь «красный батька» Никифор Григорьев выполнял предначертания партии и лично вождя Красной армии. Вот каким заковыристым слогом атаман обращался к заморским конкистадорам: «Николаев. Командующему войсками Антанты на Юге России генералу Д’Ансельму. Даю всем иностранным разбойникам четыре дня на сборы. В городе оставить оружие, провиант и знамена. Завтра в Чернобаевку прислать обоз – 15 000 пар заграничных сапог и 10 000 комплектов обмундирования. Если к обеду не будет исполнено, войду в город вечером. Все сыграют в ящик, пленных брать не буду. Атаман всея Юга России, губернатор Таврии, Херсона, Николаева, Одессы, Александрии, Елизаветграда, Таганрога и всея нашей земли Никифор Григорьев. Февраль, 26 дня 1919 года». Французы не стали ломать голову над переводом выражения «сыграть в ящик» и на следующий день дали деру. Григорьевцы учинили мирным обывателям Николаева жуткий многодневный погром. Следующая их цель – Одесса. Там в январе 1918 года от эпидемии гриппа-испанки, которая унесла по всей Европе 20 миллионов жизней, скончалась агент Кремля, «красная королева», звезда российского немого кино Вера Холодная.

Григорьевцы вошли в Одессу 6 апреля 1919 года. Французские, греческие, румынские интервенты и отряды белых добровольцев под общим командованием все того же генерала Д’Ансельма бежали. Под селом Берёзовка бойцы Григорьева отбили у французов несколько легких танков «Рено». Трофеи были отправлены в Москву, и спустя год по их образцу были сделаны два первых советских танка, положивших начало отечественному танкостроению, – «Борец за свободу тов. Ленин» и «Борец за свободу тов. Троцкий».

Над маршевыми колоннами григорьевцев реяли красные и черные знамена. Об этом соседу по Одессе Ивану Бунину телефоном поведал Валентин Катаев. Бунин большевиков боялся, и ехидный Катаев не смог отказать себе в удовольствии поделиться новостью. Вечером будущего нобелевского лауреата по литературе навестил окрыленный поэт Максимилиан Волошин. Он уже предложил советской власти свои услуги по сочинению виршей для приветствия горожан в связи с первомайским празднеством.

В вышедших из подполья одесских «Известиях» наутро чехвостили, по выражению Троцкого, «попутчика»: «К нам лез Волошин, всякая сволочь теперь спешит примазаться к нам…» Поэт со слезами побежал жаловаться председателю городской ЧК. Именно в этот день, 7 апреля 1919 года в Мюнхене местные большевики, социалисты и анархисты провозгласили Баварскую Советскую Республику. Неделю в столице Баварии шли баррикадные бои, закончившиеся победой красных (к слову, в рядах красных сражался ефрейтор Гитлер).

Один из украинских командармов, большевик Скачко, был представлен к ордену Красного Знамени. Он ответил родному ЦК, что пусть лучше наградят Григорьева, военспецов, кого надо подкупить для революции, а мы, коммунисты, будем работать и без всяких побрякушек.

Орден Красного Знамени № 3 за Одессу получил Григорьев, орден № 4 вскоре получил Махно за взятие Мариуполя. Тогда батька сошел с тачанки, на катере вышел на рейд и поставил на место французскую эскадру, претендовавшую на 3,5 миллиона пудов первосортного угля в городском порту. Французы ушли ни с чем, а уголь махновцы отправили в осажденный Юденичем Петроград. В те же дни Дыбенко занял почти весь Крым. Французские и английские суда с моря обстреливали красных.

Для освободительной войны на Западе большевики начали формировать Первую Интернациональную советскую стрелковую дивизию из венгров, немцев, румын, болгар, чехов и словаков. Отряды атамана Григорьева – 20 тысяч штыков, 60 орудий, 700 пулеметов и 10 бронепоездов – переименовали в Шестую Советскую дивизию. К началу 1 мая 1919 года ее авангард вошел в Тирасполь, на берег Днестра. Доблестные румынские войска готовились разбегаться.

1 мая 1919 года Троцкий направил доклад в ЦК о состоянии вооруженных сил Украины. Обвиняя партизанские отряды в моральном распаде, он сформулировал задачу чистки комиссарского состава: «Убедившись на опыте в своей несостоятельности, партизанские отряды от высокомерия быстро перешли к полной прострации и моральному распаду, неизбежно связанным с насильничеством и мародерством». Троцкий высказал опасение, что «т. Антонов пытается закрыть глаза на подлинное состояние украинских войск». 4 мая белые под началом генерала Май-Маевского захватили Луганск. Взбешенный Ленин 5 мая грозит Антонову-Овсеенко и Подвойскому партийным судом. Но главные неприятности еще впереди. Как в воду глядел вождь Красной армии: «Психологическая трудность поворота состоит в том, что приходится ломать и брать в ежовые рукавицы отряды, которые в собственном сознании окружены ореолом блестящих побед, завоеванием городов и губерний. Вся военная политика т. Антонова кажется мне проникнутой оппортунизмом по отношению к этому настроению. Это опасно до последней степени».

7 мая дивизия Григорьева получила приказ форсировать Днестр и атаковать румынский фронт. Цель – открыть путь в красную Венгрию.

Получив от двух вождей нагоняи и предчувствуя неладное, главком Антонов-Овсеенко отправился к Григорьеву на поклон, о чем позже вспоминал в мемуарах: «Низкорослый, коренастый, круглоголовый с почти бритым упрямым черепом, серым лицом. Одет в тужурку военного покроя и штатские брюки навыпуск. Хотя Григорьев на вид невзрачен, но чувствуется, что он себе на уме и властен. Он болтлив и хвастлив…» Еще атаман отличался составлением необычайно длинных страстных воззваний, которые рассылал «всем-всем-всем» по телеграфу. В одном из приказов ему даже строго вменили «прекратить изнасилование телеграфа».

Красный главком принялся увещевать самолюбивого атамана: «Смотрите, в союзе с Советской властью вы одержали победы мирового смысла, прославили свое имя. Дорожите этим именем. Не поддавайтесь шептунам-предателям. Вы можете новыми великими делами войти в Историю». Григорьев, перепоясанный портупеей и ремнем, на которых болтались три кобуры, бил себя в грудь и, осушая очередную стопку, заверял: «Решено! Верьте! Я с вами до конца. Иду на румын. Через неделю буду готов…»