М. Загребельный - Сергей Параджанов

Параджанов не отрицал, что его фильмы трудны для восприятия. «Зритель часто покидает меня во время просмотра, и я остаюсь один в зале. Но он привыкнет», – сказал он в интервью австрийскому ТВ.

«– Сергей Иосифович, как вы объясните, что в «Ашик-Керибе» караван верблюдов с невольницами проходит по берегу моря, где плывет современный корабль?

– В самом деле? Может быть…

– И почему одалиски держат автоматы Калашникова?

– Разве? Кто бы мог подумать?»

На вопрос, как он работает с актерами, помолчав, ответил: «Сижу ли я в кресле у камеры, или бегаю по площадке, поправляю ли грим, или сооружаю костюм – это все потом осмыслят киноведы».

Параджанов много раз возвращался к статье о нем филолога из Тарту Ю. Лотмана «Новизна легенды». Она так ему нравилась, что он даже купил десять (больше в киоске не было) экземпляров журнала «Искусство кино» № 5 за 1987 год, где была опубликована эта статья. «Я никогда не смог бы так сформулировать себя. Кто такой Лотман? Он гений», – говорил он и снова просил читать ему статью вслух.

А. Явурян, оператор фильма «Ашик-Кериб», вспоминает поездку в США: «В США не прилетела традиционная делегация Союза кинематографистов СССР. Только С. П., приглашенный туда с нашей лентой. А он взял с собой меня. Ибо его, тяжелобольного, кто-то должен был сопровождать. Чтобы делать спасительные уколы. На командировку выделили 45 долларов на двоих. Их надо было делить, а 50 центов не нашлось ни у него, ни у меня. Даже из столь грустной истории Параджанов сочинил байку».

Фрагмент пресс-конференции Мастера в «Линкольн-центре»:

«Когда собирался в Америку, советское правительство выделило мне суточные из расчета 22 доллара в день. Моему оператору вручили по 23. После чего я подумал, что он – шпион, приставленный ко мне. Затем выяснил: ему дали больше потому, что он моложе – ему нужен «аксессуар» для любви (смеется). А моих денег, полагаю, как раз хватило на букет, который дарю вам.

Я хочу без денег прожить в коммунизме в Америке и с утра это получается. А если бы не Майя Плисецкая, я бы умер здесь с голоду. Перед отъездом она посоветовала купить 100 пачек сыра «Волна» по 17 копеек. Он, сказала «звезда» мирового балета, не усыхает…»

Явурян продолжает: «Чтобы посмотреть новые фильмы, в «Линкольн-центре» в те дни приходили примерно 2500 человек. Зал оказался битком забит, когда мы, попав в жуткий цейтнот, «катапультировались» из самолета на сцену. Так и выскочили к зрителям два старичка. Взмыленные, измученные, пыльные. И в чем были, ибо чемоданы со смокингами авиакомпания задержала в Лондоне. Что очень странно, ибо мы добрались из Москвы до английской столицы вечером, а в Нью-Йорк вылетели следующим утром. Параджанов, как актер, всегда готовился к встрече с публикой, любой, даже элементарной. В частности, он должен был особо одеться, приготовить шикарный подарок.

Из Тбилиси он вез для президента США Рональда Рейгана коллаж с текстом на английском языке. У Параджанова было шесть знаменитых работ на тему старца из рафаэловской «Сикстинской капеллы»: две (или три) в его ереванском музее, один мы с ним в тот год вручили мхитаристам Венеции (конгрегация армянских церковников, основанная в XVIII веке монахом Мхитаром Себастаци на острове Сан-Ладзаро), другой – Фонду Пазолини. А коллаж для Рейгана остался в чемоданах. Правда, их на следующий день привезли в гостиницу, тысячу раз извинились».

Фрагмент пресс-конференции Мастера в «Линкольн-центре»: «Для визита сюда два месяца шил костюм. Но в Лондоне застряли чемоданы с икрой и водкой, поэтому предстаю перед вами в жалком затрапезном виде.

Я – экспонат перестройки. Долго сидел в тюрьме, три пятилетки был невыездным и очень хорошо себя чувствовал. Но советскому правительству понадобились учебные пособия, и за 6 месяцев оно подарило мне поездки в четыре капиталистические страны – Нидерланды, Мюнхен, Италию и Лондон. Вы, мои друзья, должны понять, как трудно мне будет возвращаться в социализм. Но я надеюсь, что успею показать вам туалет, который сшил для себя и для Феллини.

Картина «Ашик-Кериб» была показана в Мюнхене. Поэтому она потеряла право участвовать в конкурсе на фестивале в Венеции. Но жюри Венецианского фестиваля решило обратиться в Американскую киноакадемию с просьбой разрешить выдвинуть фильм на «Оскара»…

Героя фильма играет 23-летний курд. Он безумно красив и талантлив. Я не мог привезти его сюда. Его не выпустили. Он – студент театрального института, мечтает поставить в курдских костюмах «Гамлета». В Италии Мастроянни говорил мне, что хочет пробовать его на роль юного Гарибальди».

В 1990 году смертельно больного Параджанова перевезли из Тбилиси в Ереван, где он жил в семействе Мисакян. Рядом была Светлана Щербатюк:

«…наши отношения никогда не прерывались. Я приехала к нему в Армению, когда он был уже тяжело болен. Сережа мало и редко говорил. Происходила странная, одним врачам только понятная компрессия речи: фразы стали двух-трехсловными, лишенными столь характерной для Сережи эмоциональной окраски. Сердце сжималось от боли и страха за него.

Был апрель. Чудная солнечная ереванская весна. Сережа сидел перед домом, а я – рядом с ним. Мне так хотелось убедиться, что интеллект его еще сохранен! И вдруг мне пришла в голову мысль: «Сережа! Помнишь, как ты меня мучил, заставляя аккомпанировать романс «Не ветер, вея с высоты?» – спросила я. «Да…» – односложно ответил он. И я стала напевать:

«Не ветер, вея с высоты, /Листов коснулся ночью лунной…» Тут я остановилась: «Прости, я что-то слова забыла!» Сергей вдруг продолжил, не искажая мелодии:

«Моей души коснулась ты. /Она тревожна, как листы. /Она, как гусли, многострунна!»

Я снова запела:

«Житейский вихрь ее терзал, /И сокрушительным набегом, /Свистя и воя, струны рвал, /И заносил холодным снегом…»

Я снова остановилась, а Сережа закончил романс:

«Твоя же речь ласкает слух, /Твое легко прикосновенье, /Как от цветов летящий пух, /Как майской ночи дуновенье».

Какой это был для меня подарок! Я чувствовала, я знала, что болезнь еще не стерла его память, что он думает, мыслит, переживает и… страдает».

В ночь с 20 на 21 июля 1990 года Параджанова не стало…

В 2004 году в Киеве завершились съемки фильма «Опасно свободный человек». Авторы решили «побыть Сергеем Параджановым», «прожить» эту фигуру изнутри, стилизовав свой фильм под манеру мастера.

На премьере в киевском Доме кино в начале 2005 года сценарист «Опасно свободного человека» С. Тримбач предупредил, что зрители не увидят картины о страданиях оскорбленного и обманутого художника, о жертве «антиукраинских сил». Закадровый голос режиссера фильма Р. Ширмана: «Время от времени Параджанова сажали за решетку. Когда выпускали, он иногда снимал фильмы». Решение воплотить сценарий Тримбача он мотивирует вполне по-параджановски: когда узнал, что в детстве несколько лет жил в одном доме с режиссером, все сомнения рассеялись. Тримбач и Ширман пришли к согласию, определив Параджанова как «карнавальную личность», и собственную картину создали соответствующими средствами – хроникальные кадры и «свидетельства очевидцев» разбавлены анимацией и другими визуальными фантазиями.