С. Шевчук - Николай Бердяев

Василия Васильевича Розанова Николай Бердяев считал одним из самых ярких и оригинальных людей, каких ему приходилось встречать в своей жизни. Обладая типичными русскими чертами, Розанов тем не менее был индивидуален. Бердяеву казалось, что Розанов похож на героев Достоевского, его внешность больше подходила какому-нибудь рыжему хитрому костромскому мужику. У Розанова была забавная манера говорить – пришептывая и приплевывая. Бердяев считал, что у Розанова самый большой дар в современной русской прозе, неудивительно, что между Бердяевым и Розановым сложились хорошие отношения. Василий Васильевич часто называл Николая Адонисом, иногда «барином» и обращался к нему на «ты». О книге Бердяева «Смысл творчества» Розанов написал четырнадцать статей. Он одновременно восхищался книгой философа и критиковал ее. До Розанова еще никто не уделял Бердяеву столько внимания. Отношение к миру у них было противоположным. Николай Александрович ценил критику Розановым исторического христианства и лицемерия христианства в проблеме пола, но в столкновениях Розанова с христианством принимал сторону христианства. В Петербурге, на первом собрании Религиозно-философского общества, основанного по инициативе Бердяева, Николай Александрович прочел доклад «Христос и мир», обращенный против статьи Розанова «Об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах мира». Что, однако, никак не повлияло на их отношения.

В культурном ренессансе начала XX века Николай Бердяев нашел много новых тем для себя. Он считал себя многим обязанным общению с людьми того времени. Но магическая, оккультная атмосфера, символизм, казавшиеся ему опасными для свободы, не имели над ним власти.

Многое было для него неприемлемым. Бердяева раздражала литературщина, элитарность, эгоцентризм поэтов, неестественность увлечения оккультными течениями. Все это порождало у него уже знакомое ему чувство нехватки свежего воздуха.

Культурный ренессанс рубежа веков был элитарен. Его представители, хоть и сочувствовали революции, были слишком увлечены новыми проблемами философского, эстетического, мистического характера и совсем не интересовались социальными вопросами. Людям, активно участвовавшим в социальном движении, были чужды интересы культурной элиты. Попытка организаторов журнала «Вопросы жизни» установить сближение культурных и социальных течений провалилась.

В России в то время были в моде дионисические [5]веяния и оргиазм. Искали экстазов, и мало интересовались реальностью. Для Бердяева это означало равнодушие к теме личности и свободы. Андрей Белый, необыкновенно яркая творческая индивидуальность, с гордостью говорил, что у него нет личности, нет собственного «я». Бердяев в этих настроениях усматривал только подтверждение различия между индивидуальностью и личностью. В то время многие хотели преодолеть индивидуализм, и идея «соборности» в сознании и культуре была очень популярна в литературных кругах. Главным теоретиком соборной культуры, преодолевающей индивидуализм, был Вячеслав Иванов – философ, один из идейных вдохновителей Серебряного века.

Это был человек утонченной, универсальной культуры: поэт, филолог, специалист по греческой религии, теолог, теософ, публицист, интересующийся политикой. Он мог говорить на любую тему. По средам Вячеслав Иванов и его жена Л. Д. Зиновьева-Аннибал устраивали у себя на квартире, называемой «башней», встречи, на которых собирались едва ли не все наиболее одаренные люди того времени: поэты, философы, ученые, актеры, политики. Беседовали на философские, литературные, мистические, оккультные, религиозные и общественные темы. Все эти обсуждения всегда происходили на очень высоком интеллектуальном уровне, подчеркнутой культурной утонченности. В «башне» собирался «аристократический» слой русской культуры и мысли. Три года Бердяев был бессменным председателем на «средах» Ивановых. Иногда поэты читали свои стихи.

Вячеслав Иванов уделял много внимания начинающим поэтам и был хорошим учителем. Но дружба у него была несколько деспотична. Бердяева, как человека независимого, ценящего личную свободу, это раздражало в Иванове, который, как никто, умел очаровывать людей. Особенно неотразимо его взгляд действовал на женщин.

Однажды, когда в «башне» было особенно много гостей, власти произвели обыск. У каждой двери стояли вооруженные солдаты. Всю ночь переписывали присутствующих.

Бердяевы дружили с семьями Розановых, Ремизовых, Эрнов, Гершензонов. В марте 1906 года в «башню» Николай и Лидия пришли с цветами. Вечер был стилизован в античном стиле. Лидия украсила цветами женщин и мужчин. В подражание античности, Бердяева укутали в оранжевую кашемировую шаль, уложив ее греческими складками, повязали ему вокруг головы оранжевую ленту, волосы украсили розами. Лидия сделала прическу в греческом стиле, перехватила волосы красной лентой, наряд ей соорудили из старой персидской шали матери Зиновьевой-Аннибал.

Эллинистические вечера привлекали цвет тогдашней интеллигенции, однако у «менее утонченной» публики вызывали несуразные пересуды. Общая «эллинская» настроенность, поиски необыкновенного, выходящего за рамки обыденности, подвигли нескольких писателей того времени к попытке подражания «дионисической мистерии», которая должна была пройти на квартире у Н. М. Минского – поэта-мистика, одного из основателей Религиозно-философского общества. Идея мистерии принадлежала В. Иванову. Слухи проникли в печать, журналисты писали, что на этом собрании была даже отслужена «черная месса». На самом деле ничего ужасного у Минского не произошло, вечер был проведен литературно и театрально. Но Бердяев не одобрил эту «дионисическую мистерию», действо показалось ему крайне легкомысленным, неестественным и надуманным.

Годы, проведенные Бердяевым в Петербурге, не были плодотворными для мыслителя в творческом плане. Он все еще пребывал в поиске главной темы своей жизни. В общении с культурной элитой Бердяев расширил свой кругозор, познал новые эмоции. Он много писал, но не создал, как считал, ничего значительного. Книга «Новое религиозное сознание и общественность», отражавшая его движение в религиозном анархизме, показалась ему несовершенной. В Бердяеве зарождался очередной протест, на этот раз он был направлен против литературных течений того времени. Он разочаровался в них и желал порвать с ними. В 1907 году Николай уехал из Петербурга. Зиму он провел в Париже, где встретился с Мережковскими. Отношения между ними портились, Бердяеву претило литературное сектантство. Мережковским же Бердяев казался человеком, слишком увлеченным православием. Зима прошла в бурных спорах. Взгляды Мережковских и Бердяева разошлись, отношения кончились полным разрывом.