Елена Кочемировская - 10 гениев, изменивших мир

Любая почтовая корреспонденция должна была посылаться по следующему адресу: «Служба инженерных войск Американских вооруженных сил. Почтовый ящик № 1539. Санта-Фе, Нью-Мексико». Агенты контрразведки вскрывали и проверяли корреспонденцию. Если семья ученого или служащего получала разрешение на проживание в Лос-Аламосе, она уже больше не могла его покинуть. Всем специалистам дали другие фамилии и кодовые военные клички. У Гровса таких кличек было несколько, в частности, – «Утешение» и «99». Артур X. Комптон назывался «А. X. Комас», а иногда – «А. Холли». Уильяма С. Парсонса именовали «Судьей», Нильса Бора – «Никола Бейкером», а Энрико Ферми – «Генри Фомером».

Лаборатория в Нью-Мексико, расположенная на территории Лос-Аламоса, получила название «Участок Y», а газообогатительный завод в Ок-Ридже (штат Теннеси) – «К-25».

За три года до того, как атомная бомба появилась на свет, она уже носила различные названия: «Агрегат», «Устройство», «Штучка», «Существо», «S-1». Позднее урановую бомбу, спроектированную по принципу орудийного ствола, назвали «Большой худышкой» (по аналогии с «Большой Бертой»). Поскольку плутониевая бомба должна была иметь центральное сферическое ядро, предусматривалось и значительно более крупная оболочка снаряда, отчего эта бомба получила название «Толстяк». Когда в дальнейшем приняли решение укоротить пушкообразную трубу «Большой худышки», бомбе дали имя «Малыш».

16 июля 1945 года близ местечка Аламогордо (штат Нью-Мексико) Ферми принял участие в испытании первой атомной бомбы. Он наблюдал за взрывом из укрытия, а потом на обшитом свинцом танке подъехал осмотреть гигантскую воронку. Этический аспект науки, по-видимому, совершенно не интересовал Энрико Ферми, который неизменно оставался равнодушным ко всему, что лежит за пределами физики, в том числе к политике и морали. Своим коллегам, обеспокоенным моральной стороной достигнутого, Ферми обычно отвечал: «Не надоедайте мне с вашими терзаниями совести! В конце концов, это превосходная физика!» Вслед за испытаниями вместе с несколькими другими атомщиками (среди которых был и будущий пацифист Роберт Оппенгеймер) Ферми подписал рекомендацию президенту Трумэну использовать атомное оружие против Японии.

В августе 1945-го атомные бомбы были сброшены на города Хиросима и Нагасаки. Япония капитулировала. Но чем больше проходило времени, тем в большее смятение приходило американское научное сообщество, особенно когда началось открытое ядерное соперничество со вчерашним союзником – СССР. Интеллектуалы горячо обсуждали идею сесть с коммунистами за стол переговоров, чтобы объявить атомные бомбы общими или вовсе их уничтожить. Этот рецепт с особым красноречием пропагандировал Роберт Оппенгеймер.

Противоположную точку зрения не только проводил на деле, но и имел наивность высказывать публично Эдвард Теллер – как и Энрико Ферми, беженец из Европы, предметно познакомившийся там как с правыми, так и с левыми разновидностями тоталитаризма. В 1954-м (за полгода до смерти Ферми), отвечая по ходу официального расследования на вопрос, считает ли он, что «Оппенгеймер представляет собой угрозу для национальной безопасности», Теллер сказал: «В большом числе случаев мне было чрезмерно трудно понять действия доктора Оппенгеймера. Я полностью расходился с ним по многим вопросам, и его действия казались мне путаными и усложненными. В этом смысле мне бы хотелось видеть жизненные интересы нашей страны в руках человека, которого я понимаю лучше и поэтому доверяю больше. В этом очень ограниченном смысле я хотел бы выразить чувство, что я лично ощущал бы себя более защищенным, если бы общественные интересы находились в иных руках».

В результате Оппенгеймера отстранили от секретных разработок, не препятствуя, разумеется, занятиям «обычной» наукой в Принстоне, а «предавший коллегу» Теллер был навсегда отторгнут либеральным научным сообществом, сохранив, правда, авторитет в американских административных кругах.

Ферми держался в стороне от этих страстей. Несколькими годами раньше, не став публично каяться в содеянном, он, однако, сам отошел от военных разработок, занявшись ядерными проблемами, не имеющими прямого боевого значения. Окрашенные в идеологические тона «сражения» вроде спора Оппенгеймер – Теллер с заведомо неблагоприятным исходом для обеих сторон были не в его стиле.

Эта тщательно выверенная позиция, не принесшая Ферми дополнительных лавров, но и не навлекшая общественного порицания, оказалась в последующие полвека самой распространенной. И в диктаторских, и в свободных странах ученые – разработчики новых разновидностей чудо-оружия в большинстве перестали претендовать на особое слово в определении дальнейшей его судьбы, доверяя эту роль заказчику разработок – политическому руководству.

По словам Сегре, ученика Ферми, «при всей своей любви к справедливости, он не производил впечатление человека, которого волнуют абстрактные вопросы». В воспоминаниях Сегре – ключ к поведению Ферми во многих ситуациях, связанных с дискуссиями вокруг атомных проектов: «Ферми питал отвращение к «сражениям», в особенности к таким, исход которых был неясен. Он часто говорил, что следует избегать дел, обреченных на неудачу: Дон Кихот не был его героем… Он тщательно избегал того, чтобы быть замешанным в спорные проблемы, которые не были бы конкретны и разрешимы и которые не допускали бы с заметной вероятностью благоприятного исхода. Когда ему препятствовали могущественные силы, которые превышали его собственные, он предпочитал отступить, либо полностью отстраняясь от проблемы, либо – в личных делах – избегая встреч с теми или иными людьми…»

В конце войны Ферми вернулся в Чикагский университет, чтобы занять пост профессора физики и стать сотрудником вновь созданного здесь Института ядерных исследований (теперь носящего его имя). Ферми был великолепным педагогом и славился как непревзойденный лектор. Среди его аспирантов можно назвать Марри Гелл-Манна, Янга Чжэньнина, Ли Цзун-дао и Оуэна Чемберлена. После завершения в 1945 году в Чикаго строительства циклотрона (ускорителя частиц) ученый начал эксперименты по изучению взаимодействия между незадолго до того открытыми пи-мезонами и нейтронами. Ферми принадлежит также теоретическое объяснение происхождения космических лучей и источника их высокой энергии.

Здесь невозможно дать хотя бы отдаленное представление о той колоссальной работе, которую выполнил выдающийся физик в области атомной энергии. Его исследования являются примером экспериментального и теоретического мастерства. Можно вспомнить, например, о методе определения критических размеров при относительно малом количестве ураносодержащего вещества (экспоненциальный опыт Ферми). Опыт, описание которого можно найти во всех книгах, посвященных ядерным реакторам, так прост, что сегодня трудно представить себе иной подход к этому вопросу.