Стюарт Стивен - Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

Кто с уверенностью мог бы утверждать, что в подобной обстановке поведение Беери не было оправданным?

Такой человек, к счастью для Израиля, нашелся. Давид Бен-Гурион провозгласил — никто, ни при каких обстоятельствах, никогда не имеет права ставить себя выше закона. Даже в тех случаях, когда закон несовершенен. Государство, и только оно, должно вершить суд. И это сфера действий правительства страны. Так, например, если правительство приняло решение не разыскивать и не наказывать людей, которые сотрудничали с англичанами в годы их правления, значит, этому решению следует подчиниться. Незачем бередить старые раны. Никому это на пользу не пойдет.

Многим в Израиле было трудно согласиться с таким подходом, понять его. Заслуга Бен-Гуриона, принявшего это решение, несомненна. Оно полностью себя оправдало в послевоенные годы, и в настоящее время всеми признано.

В 40-е годы, под предлогом защиты государственных интересов совершались ужасные преступления. Такие, как в деле с Аббой Хуши или Али Кассемом. Исер Беери действовал с фанатической убежденностью в этих делах. Зло, считал он, должно пресекать у самого его корня.

Беери не принимал непосредственного участия в убийстве Кассема, хоть и взял на себя полную ответственность за него.

В случае с Тубьянским он был непосредственным виновником, поскольку председательствовал на заседании полевого суда. И расстрел Тубьянского был произведен по его приказу.

Немногие в Израиле знают о том, что происходило за кулисами во время суда над Беери.

Политический отдел израильской разведки, входивший в министерство иностранных дел, возглавлялся Борисом Гуриелем. Этот отдел перехватил и расшифровал сообщение британского посольства в Тель-Авиве, посланное в Лондон и подписанное Джоном Бальфуром, который в то время был британским резидентом в Израиле. Бальфур был агентом с легендарной репутацией. Во время войны некоторое время он работал в Греции и действовал оттуда, выдавая себя за греческого монаха.

Англичане, однако, не знали, что израильской службе безопасности было известно все о его секретной деятельности. Так что для Израиля Бальфур не был просто британским дипломатом. За ним велось постоянное наблюдение, и его почта самым тщательным образом анализировалась. К этому времени израильтяне уже расшифровали почти все секретные дипломатические коды Англии.

Но вернемся к сообщениям британского посольства. Одна из телеграмм содержала информацию следующего характера. Оказалось, что Тубьянский и в самом деле помогал Британской разведке в то время, когда был арестован. Мотивы и характер его поведения остались неизвестными.

Борис Гуриель, получив эти материалы, долго и пристально их разглядывал. Затем кинулся разыскивать своего шефа, министра иностранных дел Моше Шарета, но тот был в Иерусалиме. Гуриель отправился к генеральному директору Уолтеру Эйтану, рассказал ему о своем открытии и поставил его в известность о том, что едет в Хайфу с тем, чтобы встретиться с адвокатом Беери Яковом Соломоном.

Гуриель объяснил Соломону, что попал в затруднительное положение. Документ, который находится у него, — государственная тайна, и он за него в ответе. Но он понимает, что и другие соображения должны быть приняты во внимание. Соломон заверил Гуриеля, что он может не беспокоиться. Сам Беери отказался приобщить это свидетельство к своему делу.

Несмотря на заверения адвоката, слухи о действиях Гуриеля дошли до Тель-Авива. Утром он нашел у себя на столе записку, что его вызывает к себе министр. Шарет неистовствовал. Эйтан мужественно поддерживал Гуриеля, утверждая, что это он посоветовал ему повидаться с Соломоном. Оба были на волоске от увольнения. Но решить этот вопрос самостоятельно Шарет не мог. В этот же день, вконец изнервничавшийся, Гуриель предстал перед Бен-Гурионом.

Бен-Гурион был удивительно сдержан. «Неужели вы не понимаете, — сказал он, — что секретная информация будет к вам поступать непрерывно. И тем не менее вы не вправе использовать ее ни для того, чтобы помогать своим друзьям, ни для того, чтобы кому-нибудь мстить, каковы бы ни были при этом ваши частные соображения».

У Гуриеля был на это ответ. Да, с точки зрения бюрократии он неправ. Но поступи он иначе, он чувствовал бы, что уподобляется тому немецкому офицеру, который располагал информацией, неопровержимо доказывающей невиновность Дрейфуса, но молчал. Он, Гуриель, так поступить не мог.

«Я все знаю об Исере Беери и о Тубьянском», — спокойно возразил на это Бен-Гурион и жестом показал Гуриелю, что аудиенция окончена.

Впоследствии Гуриель оказался одним из немногих, кого не удивило, что Беери был отпущен на свободу, не отбыв даже своего символического срока тюремного заключения.

После падения Исера Беери руководство Военной разведкой было поручено его заместителю, полковнику Хаиму Герцогу, который во время второй мировой войны был старшим офицером британской разведки. Это обстоятельство сыграло немалую роль в его дальнейшей судьбе. Беери военным не был. Герцогу пришлось начать реорганизацию военной разведки во всех направлениях — от превращения ее в четко функционирующую самостоятельную единицу до выбора особой эмблемы на беретах и бело-зеленого флага.

Но в первую очередь Герцог занялся созданием школы для обучения новых агентов. Эта школа впоследствии приобрела широкую известность. Герцог ввел иерархическую структуру, обеспечивающую дисциплину и четкие взаимоотношения между сотрудниками разных рангов. Основной его заслугой была интеграция Военной разведки с армией. Он стремился уничтожить сложившиеся в обществе представления о работниках разведки как о лихих ковбоях. Во времена Исера Беери это действительно была группа подпольщиков, действующих нелегально. Под началом Герцога разведка превратилась в современную, хорошо налаженную организацию. Он не уставал доказывать руководителям нового государства, что во всех военных операциях разведке принадлежит главенствующая роль.

В конце 40-х годов Герцогу удалось убедить Бен-Гуриона провести целый день в его ведомстве. Он хотел, чтобы глава Израиля, ознакомившись с работой разведки, смог бы осознать ее потенциальные возможности. Премьер-министр был потрясен всем увиденным и распорядился о выделении Герцогу дополнительных средств, значительно больших, чем предполагалось ранее по соглашению с армией. Когда генеральный директор финансового отдела армии ознакомился с новыми требованиями Герцога, его едва удар не хватил. Герцог поспешил его успокоить. «Мы удовлетворимся половиной этой суммы». Он знал, что и половины будет пока достаточно. Этот момент стал поворотным в истории Военной разведки Израиля.