Стюарт Стивен - Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

Ко времени начала войны за Суэц авторитет Харела за границей был невероятно высок. Одна из его операций даже обеспечила ему место в первой пятерке разведывательных организаций мира.

Речь идет об одном советском документе. 25 февраля 1956 г. на закрытом заседании съезда Коммунистической партии Никита Хрущев выступил с разоблачением Иосифа Сталина, обвинив его в создании культа личности, казнях по фальшивым обвинениям коммунистов, пытавшихся противостоять его политике, развале сельского хозяйства и т. д. Сталин был также обвинен в том, что вторжение Гитлера застало страну неподготовленной, а также в стратегических ошибках во время войны. Сталин, по словам Хрущева, был ответственен и за разрыв с Югославией в 1948 г.

Речь Хрущева была мировой сенсацией. Она подтвердила то, что Западу было уже известно о режиме Сталина в России и в подвластных ей странах. Однако речь его была страшной силы ударом и по коммунистическим партиям Запада, особенно по просталинским лидерам в правительствах восточноевропейских стран. В связи с этим достать ее полный текст было невозможно, и лишь краткое ее изложение было оглашено.

Аллен Даллес из ЦРУ стремился во что бы то ни стало раздобыть полный текст речи Хрущева и опубликовать его. Началось настоящее состязание разведывательных служб Запада.

В России у Харела был только один квалифицированный агент. Он был самым глубоко затаившимся из всех агентов. Собственно, его держали на всякий случай, в частности, если бы возникла необходимость нелегальным путем вывезти из России выдающихся еврейских деятелей, окажись евреи в этой стране в опасности.

Агент Мосада в России имел четкие инструкции. Он не мог принимать участия в каких-нибудь нелегальных операциях, не мог подвергать себя опасности разоблачения. Израильтянам было очень хорошо известно, что грозило бы трем миллионам евреев, запертых в Советском Союзе, если бы там была обнаружена группа израильских шпионов. Исер Харел понимал, что его агент вряд ли сможет найти в России что-нибудь недоступное ЦРУ.

Речь Хрущева, однако, представлялась израильтянам настолько важной, что Харел просил агента попытаться ее раздобыть. Агенту самому надлежало решить, в какой степени он может рисковать, и было предписано отказаться от задания, если окажется, что его собственная безопасность находится под угрозой.

И агент, получивший такое, казалось бы, необязательное для него задание, сумел его выполнить, опередив своих коллег — агентов сильнейших международных разведок.

ЦРУ обшаривало Россию и Восточную Европу от границ до границ в попытке за любую цену приобрести текст. Участвовала в этой гонке и британская разведка, которая надеялась таким образом поднять свой утерянный в результате серьезных просчетов престиж.

Как удалось агенту Мосада выполнить это задание, до сих пор остается секретом, причем строго хранимым. В таком же секрете сохранялся сам факт удачи израильской разведки там, где все остальные потерпели фиаско. В подробностях вся эта история известной не станет, может быть, никогда, во всяком случае до тех пор, пока живы люди, которым эта информация может повредить.

Однако можно с известной степенью достоверности предположить, что у агента Мосада была налажена связь с младшим дипломатом посольства одной из Восточно-Европейских стран. Связь эта существовала на случай, если бы понадобился паспорт для кого-то из советских евреев, вынужденных срочно покинуть Россию. Этот дипломат, видимо, смог получить непроверенную копию речи и отправить ее дипломатической почтой в свое министерство иностранных дел. Там она была передана его приятелю, который знал, что дипломат переправляет из Москвы кое-какие документы контрабандой. Это в то время было делом обычным. Получив пакет, приятель отправился в ресторан, название которого ему было указано раньше, и там, встретившись с другим агентом, передал ему пакет с бумагами, получив в обмен пакет — с пятью тысячами долларов.

Через несколько часов речь Хрущева была уже в Западной Европе, откуда агент Мосада привез ее в Израиль.

После того как в Мосаде была установлена подлинность речи, Исеру Харелу предстояло решить, что делать дальше. Это был блестящий успех израильской разведки, и опубликовать текст речи Хрущева представлялось весьма соблазнительным. Успех Мосада из тайного стал бы явным, и престиж как разведки Израиля, так и самой страны неизмеримо бы вырос. Известно, что эффективность работы разведки сильно возрастает, если сопровождается успехами. В те годы израильская разведка еще не достигла своей сегодняшней славы. Цензура в этом смысле была настолько строгой, что израильские газеты никогда не упоминали о ее существовании. Никто за пределами узкого круга людей, о существовании Мосада не знал, (Премьер-министр годом раньше в своей речи в Кнессете упомянул Шин Бет. Это сбило с толку иностранную прессу. Потому примерно до середины 60-х годов Шин Бет фигурировал в мировой печати как главное израильское разведывательное агентство.) И вот теперь Мосад имел все основания занять почетное место среди разведок всех стран, попасть на первые страницы газет мира.

И все же… Коль скоро станет известно, что документ получил Израиль, Россия, несомненно, найдет способ мстить за это своим гражданам-евреям. Это соображение оказалось решающим. Документ может быть опубликован без осложнений только в одной столице мира, а именно: в Вашингтоне. Исер Харел вылетел в Америку.

В США он встретился с Джеймсом Энглтоном, одним из самых замечательных людей, которые когда-либо работали в ЦРУ. Никто на всем свете не знал больше, чем он, о махинациях КГБ и о секретной деятельности коммунистического колосса. Энглтон установил неформальные отношения с израильской секретной службой и лично встречался с израильскими агентами в Италии еще до объявления независимости Израиля. В Италии он вел тайную войну с коммунистами, пытаясь предотвратить захват ими власти в стране.

Эти взаимоотношения продолжались, и Энглтон отстаивал интересы Израиля в ЦРУ даже тогда, когда Центральное разведывательное управление начинало резко склоняться на сторону арабов.

Естественно, Исер Харел направился непосредственно к Энглтону. Он хотел, чтобы Энглтон помог ему удостовериться в подлинности привезенного им документа, а также получить заверения в том, что и далее Энглтон будет действовать в интересах Израиля.

Цену за речь Хрущева Харел запросил немалую: никаких денег, но официальное соглашение об обмене информацией. Каждая сторона обязалась поставлять другой всю находящуюся в ее распоряжении информацию об арабском мире, кроме, разумеется, той, которая считается совершенно секретной в обеих странах. Аллен Даллес согласился без возражений и, подчеркивая свое расположение, назначил Энглтона руководителем Израильского отдела ЦРУ, сохранив за ним обязанности агента, руководящего операциями по контршпионажу.