Стюарт Стивен - Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

В одном Буэнос-Айресе проживало полмиллиона арабов. Среди них немало было и сирийцев, которые с легкостью признавали в Когене своего. Если его сирийское произношение и не было безупречным, то это легко было объяснить тем, что как раз в период своего возмужания он долго жил в Египте и в Латинской Америке.

Если оказывалось, что с Египтом он больше знаком, чем с Сирией, удивляться этому тоже не приходилось. Он ведь жил в Египте. «Биографов» Когена смущало только одно — по испански их подопечный говорил плохо. Но этому удалось помочь. Ускоренный курс испанского языка в спецлаборатории лингвистики в Иерусалиме устранил и это препятствие.

Эли Коген в роли Камаля Амина Таабеса прибыл в Буэнос-Айрес в начале 1961 г. с заданием наладить связи с латиноамериканцами, а может быть, надеялся Мосад, и с сирийской общественностью. Это было важно для того, чтобы к моменту отъезда в Дамаск он был уже хорошо знаком с сирийцами.

Его успехи превзошли все ожидания. Предприятие, которое щедро поддерживал Мосад, процветало. Коген чувствовал себя вполне комфортабельно в высшем сирийском обществе в Буэнос-Айресе.

Через девять месяцев после приезда в Аргентину, он был уже подготовлен к решающему в своей жизни шагу — путешествию в Дамаск. Таабес-Коген не скрывал от своих многочисленных знакомых — сирийцев и других арабов, — что хочет осуществить мечту всей своей жизни и посетить свою настоящую родину, Сирию.

1 января 1962 г., запасшись рекомендательными письмами, он сел на пароход «Астория», идущий из Генуи в Бейрут. Он путешествовал в каюте первого класса, расположенной на верхней палубе, и очень быстро сошелся с богатыми арабами, оказавшимися его товарищами по путешествию.

Через девять дней при поддержке высокопоставленного сирийца, которого он встретил в пути, Коген пересек ливано-сирийскую границу и прибыл наконец на место своего назначения — в Дамаск.

Уже через несколько дней он с волнением в голосе сообщал своим сирийским друзьям, что после стольких лет «бродяжничества», он все-таки добрался до настоящего своего дома. Сирия — его единственная родина! И здесь он собирается провести остаток своей жизни.

Коген поселился в элегантном доме в центре города, расположенном напротив Генерального штаба сирийской армии. При выборе его он учел, что среди его соседей окажется немало сирийских офицеров. Устроившись, Коген установил радиопередатчик, хитро упрятав его в обыкновенный смеситель для соков.

Теперь он был готов. С этого момента в течение трех лет без перерыва, за вычетом нескольких отпусков, которые он проводил в Израиле с семьей, Эли Коген работал на Мосад в столице Сирии.

Связь с Мосадом он поддерживал большей частью по радио. Иногда пользовался и другим способом, который уже раньше оправдал себя в практике других агентов. В Швейцарии Мосадом была создана фирма, которая вела дела по приобретению разнообразных произведений искусства, которые Коген покупал в Сирии для экспорта в Европу. Цель была двоякая: респектабельное занятие для агента, с одной стороны, и возможность посылать из Сирии материалы, спрятанные в потаенных углублениях антикварной мебели.

Преувеличить заслуги Когена или его необычайные способности как агента, было бы трудно. По характеру он очень отличался от Лоца. Спокойный, выдержанный, скромный, однако эти качества не помешали ему легко проникнуть в верхние слои сирийского руководства партией Баас и высшего общества в Дамаске. Он сумел почти полностью зарисовать все сирийские укрепления вдоль линии Голанских высот и на равнине, окружающей Дамаск, выяснить все детали задуманного сирийцами отвода русла Иордана с тем, чтобы оставить Израиль без воды. Кроме того, он засек первые же официальные контакты Сирии с ООП, смог передать Израилю сведения о характере и калибре вооружений, передаваемых Сирии Советским Союзом, выяснил, сколько у Сирии летчиков, способных летать на русских МИГах, сообщил в точности разрабатываемую Сирией военную стратегию и, конечно, аккуратно докладывал Мосаду обо всех вспышках политических беспорядков, которые в то время происходили в Сирии.

Доклады Эли Когена были сами по себе образцовыми. Он всегда указывал источники информации, старался не преувеличивать значение собственной информации и обладал фантастической способностью правильно оценивать каждую мелочь в разговоре с собеседниками, делая далеко идущие выводы. Несколько раз Когену довелось принимать участие в инспектировании сирийских укреплений вокруг Кунейтры. Однажды он даже стоял на Голанских высотах и смотрел вниз на Галилею, раскинувшуюся многоцветным ковром под ним.

Коген пришел к выводу, что утверждения сирийцев о том, что их позиции совершенно неприступны, по-видимому, справедливы. Но с тем большей настойчивостью он стал наносить на карту, причем с максимальной точностью, все защитные укрепления типа линии Мажино, которые строили в это время сирийцы.

Начальник сирийской разведки и контрразведки и его люди, ворвались к Когену как раз в момент передачи сведений. Три дня держали сирийцы Когена в его же квартире, настаивая, чтобы он продолжал передачи в Тель-Авив. Он сделал вид, что подчинился, но незаметно поменял частоту ключа Морзе. Это и было сигналом Тель-Авиву, что он находится под арестом.

Так что самое худшее Меир Амит узнал в тот момент, когда Эли Когену было приказано отправить последнее свое послание в Тель-Авив. Оно звучало так: «Премьер-министру Леви Эшколу и начальнику секретной службы Тель-Авива от сирийской контрразведывательной службы. Камаль и его друзья в настоящее время — наши гости. Надеемся, вы пришлете и всех остальных его коллег. О его судьбе вы вскоре будете извещены».

Примерно пятьсот человек сирийцев были арестованы в связи с Когеном. Это свидетельствовало о масштабе его деятельности в Сирии. Трое сирийцев, его близких друзей, были привлечены к судебной ответственности, хотя никаких доказательств их вины не было и в помине.

Сирийцы, разумеется, не были уверены в том, что Эли Коген действовал в одиночку. Он мог быть одним из многих. Не были они уверены и в том, что он никого из сирийцев не подкупил.

В процессе расследования Когена подвергали самым ужасным пыткам, но ему нечего было сказать.

Человек из Израиля действовал в одиночку.

Суд над Эли Когеном превратился в фарс. Ему было отказано в защите. Корреспонденты были допущены только на открытие процесса. Суд закончился 19 марта; смертный приговор — обнародован 1 мая и утвержден президентом Хафезом, человеком, который лично был с Когеном знаком и однажды даже принял от него норковую шубу в подарок для своей жены.

В защиту Эли Когена была организована международная кампания. Лидеры многих стран, в том числе Папа Римский, обращались к президенту Хафезу с просьбой помиловать Когена. Тем не менее приговор был приведен в исполнение. Вся процедура транслировалась по телевидению. Тело, обернутое белой простыней, было оставлено на виселице в течение шести часов. На простыне была надпись с указанием преступления, которое Коген совершил. Тысячи сирийцев прошли за это время мимо места казни.