Кристофер Андерсен - Мик Джаггер. Великий и ужасный

Но было и приятное событие – 13 апреля 1963 года газета Richmond and Twickenham Times напечатала самую первую статью о Rolling Stones . «Музыкальный магнит притягивает джаз-битников в Ричмонд», – писал Барри Мэй. Мика он охарактеризовал как «движущую силу группы». Хотя с тем же успехом так можно было бы назвать и Джонса, сам Джонс тем не менее очень обрадовался и носил эту вырезку с собой повсюду.

Гомельский решил сделать следующий шаг. Он нанял специалистов для съемки документального фильма про ритм-энд-блюз, в котором должны были показать Rolling Stones , и осаждал Питера Джоунса, редактора влиятельного музыкального журнала Record Mirror , пока тот не согласился лично освещать съемки. «Я отправился туда под давлением, – признался позже Джоунс. – Но отправился. Потому что это был Джорджио».

Почти все, кому довелось работать с этим общительным и панибратским, похожим на медведя типом, немедленно начинали испытывать к нему глубочайшую симпатию. Но Мик, который за пределами сцены был едва ли не воплощением британской сдержанности, находил манеры Гомельского грубоватыми и «раздражающими». Тем не менее он охотно соглашался, чтобы Гомельский делал для группы все, что можно, – пока «Роллинги» не были обязаны ему что-то официально перечислять. Когда же Брайан предложил заключить договор, согласно которому Джорджио становился их менеджером, – Гомельский даже отказался от своей доли за выступления по выходным, чтобы парни смогли пережить зиму, – Мик воспротивился. Он утверждал, что этот человек не только раздражает его, но что он – мелкая сошка в музыкальном бизнесе и не имеет нужных контактов, которые могли бы помочь группе двигаться дальше.

Самого Гомельского это нисколько не волновало. Он считал, что у них устная договоренность с Миком и Брайаном и этого вполне достаточно.

Когда Питер Джоунс приехал в «Кродэдди», зрителей там не было, только Мик с парнями на сцене, исполняющие песню Pretty Thing («Милая вещица») Бо Дидли, и Джорджио, поправляющий кинокамеру перед ними. Джоунс вспоминал, что даже без публики они звучали настолько потрясающе, настолько задорно, что «буквально заставляли вскочить с места».

Мик с Брайаном, знавшие, что Record Mirror принадлежит звукозаписывающей компании «Декка рекордз», тут же набросились на журналиста. Питер Джоунс вежливо их слушал, пока они постоянно перебивали друг друга, отчего становилось ясно, что Мик и Брайан схлестнулись в отчаянной борьбе за право считаться лидером.

В статье, опубликованной в Record Mirror в апреле, Мик сделал странное заявление, что группа должна играть только песни, написанные американцами. «В конце концов, разве можно представить себе ритм-энд-блюз, который сочинили в Великобритании? Такого просто не бывает». Не менее странно звучало и высказывание самого автора статьи, который утверждал, что музыка «Роллингов» «только внешне напоминает рок-н-ролл».

14 апреля 1963 года публика в «Кродэдди», как всегда, кричала и топала ногами, пока Мик во все горло распевал композицию Road Runner («Марафонец») Бо Дидли. Поначалу он не заметил четырех мужчин в одинаковых черных кожаных плащах, которых Джорджио подвел к столику. Пусть Джаггер и считал, что у Гомельского нет особых связей в музыкальном бизнесе и поэтому он не годится на роль их менеджера, но оказалось, что он знаком с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго, которых пригласил в свой клуб на выступление Rolling Stones .

Предлагая Леннону стул, Джорджио поднял голову и подмигнул Мику, который внезапно побледнел. У Ричардса отвисла челюсть, а у Билла Уаймэна, как он вспоминал позже, в голове вертелась только одна мысль: «Черт, это же Beatles! »

«Битлы» пришли в восхищение от увиденного и услышанного. Во всем музыкальном мире не было второго такого худощавого белого англичанина, который пел как настоящий чернокожий певец из дельты Миссисипи и дергался на сцене, как страдающая параличом марионетка. Кроме того, было ясно, что, несмотря на странную внешность и причудливые движения, от Джаггера исходила особая сексуальная аура, возбуждающая как женщин, так и мужчин.

После выступления Мик подошел к легендарной четверке у бара и пригласил их зайти на Эдит-гроув пропустить пару бокалов. Как и все, кого допускали в святая святых, «Битлы» назвали эту квартиру самым ужасным жилищем, в каком им довелось побывать за всю жизнь. Тем не менее они отважились провести здесь три часа и даже выпить пива. Девять молодых людей, которым предстояло изменить музыкальные вкусы целого поколения, смеялись, шутили, рассказывали забавные истории и обсуждали достоинства разных блюзменов и рокеров, как известных, так и позабытых.

Джон Леннон не побоялся сказать гостям, что считает музыку обожаемого ими Джимми Рида «дешевкой», но это не помешало Брайану попросить у «Битлов» фотографию с автографами. После того как гости ушли, Джонс прикрепил липкой лентой глянцевый снимок размером двадцать на двадцать пять сантиметров к грязной стене.

В последующие месяцы, пока «Роллинги» старались опередить «Битлов» в гонке за звание «группы номер один», фотография Джона, Пола, Джорджа и Ринго служила своего рода стимулом для Мика с товарищами.

И заодно мишенью для дротиков.

«Мик всегда знал свое место во Вселенной. Он всегда считал себя символом, и если нужно было проталкивать этот символ, он проталкивал».

«Мику нужно все контролировать – отдавать приказы и распоряжаться».

«Он одновременно прекрасен и уродлив, женственен и мужественен – редчайший феномен».

«Он часто хихикал, был таким вальяжным мальчиком», – вспоминала Крисси Шримптон, семнадцатилетняя студентка, работавшая секретаршей, которая увидела, как Мик взбирается на сцену клуба Алексиса Корнера в Илинге, и сразу же положила на него глаз. Она сидела в первых рядах, и хотя он часто встречался с ней взглядом, исполняя песни, формально они не были знакомы.

Но сегодня вечером все изменится. Поспорив с подружкой, что она поцелует Мика, Крисси между номерами выбежала на сцену и приложилась прямо к его губам. Сила ответного поцелуя ее поразила: его движения казались очень женственными, и она почти ожидала, что он от нее отшатнется. Но вместо этого она сама едва не лишилась дыхания, провалившись в его голубые глаза, с карим клинышком в одном зрачке – одной из многих черт, «делавших его особенным, не таким, как все».

Шагая по сцене в своей особой манере, Джаггер казался гигантом, но вблизи он был не таким уж большим: метр семьдесят шесть роста, пятьдесят девять килограммов веса, с непропорционально большой для такого телосложения головой. И еще много угрей на лице.