Кристофер Андерсен - Мик Джаггер. Великий и ужасный

Спальня Мика на втором этаже выходила окнами на тесный задний двор, где с трехлетнего возраста он под руководством отца выполнял физические упражнения, поднимал гантели и делал отжимания. Это была часть серьезного воспитательного процесса, разработанного требовательным преподавателем физкультуры. Кроме этого, Мик с Крисом должны были помогать родителям по хозяйству, по очереди читать молитву перед обедом и соблюдать правила, тщательно составленные Евой и Джо. Даже малейшее нарушение влекло за собой шлепок по мягкому месту – а то и пощечину. Понятно, что мальчишки Джаггеры старались не сердить своих родителей.

Еще до рождения брата Мик проявлял интерес к музыке, но еще больше – к выступлениям. На семейных вечерах, когда детей просили прочитать стишок или спеть песенку, Мик всегда становился центром внимания. «Я громче всех кричал песни, – вспоминал он. – И даже если забывал слова, все равно продолжал орать. Наверное, я был шумным ребенком…»

В доме не было проигрывателя пластинок – Джо хотел, чтобы мальчики занимались физкультурой, а не дурачились под музыку, но Мику разрешалось слушать популярные и классические произведения, которые передавала правительственная радиостанция Би-би-си, и джаз на коммерческом радио «Люксембург», предвестнике пиратских радиостанций, на то время самом популярном радио в Европе. Знаменитый танцевальный стиль Джаггера формировался не под рок-н-ролл, который в то время еще не добрался до Англии, а под композиции Бенни Гудмена и Гленна Миллера. «Он прыгал и вилял бедрами, – вспоминала Ева. – Ничего подобного я раньше не видела. Мы смеялись, конечно, потому что ему было лет пять, и прыгал он с улыбкой до ушей. Как будто музыка включала в нем моторчик».

Впрочем, мальчик рос энергичным и без музыки. Несмотря на довольно тяжелую утреннюю зарядку, он целый день лазал по деревьям и заборам, швырял камни и бегал по району с друзьями. Все это заканчивалось неизбежными синяками и царапинами, а однажды даже привело его в медпункт. Гоняясь за каким-то мальчишкой во дворе, Мик споткнулся, вытянул перед собой руку, и острый прут забора пронзил ладонь насквозь. «Ужасный случай, – сказала Ева, – но, думаю, он даже гордился своей повязкой».

Мик был воспитан в строгости, и на него возлагались большие надежды, которые он вполне оправдал, поступив в пятилетнем возрасте в Мэйпоулскую начальную школу и показав себя примерным учеником. Кирпичное здание школы располагалось через дорогу от больницы Бексли, одной из дартфордских психиатрических лечебниц, и представляло собой архитектурный кошмар, словно сошедший со страниц «Оливера Твиста».

Учиться Мику понравилось, и за два года он успел завоевать признание всех учителей своей широкой улыбкой и готовностью угождать. «Это был веселый, жизнерадостный ребенок, всегда готовый помочь в классе, – вспоминал Кен Ллюэлин, один из учителей Мика в Мэйпоуле. – Может, даже слишком хороший…»

В семь лет Мика перевели в Вентуортскую начальную школу – современное одноэтажное здание из желтого кирпича и стекла, всего в двух кварталах от дома Джаггеров. Там судьба свела его с увлекавшимся ковбоями мальчиком по имени Кит Ричардс.

Несмотря на то что Ричардсы жили всего в двух кварталах от Джаггеров, в доме номер 33 по Частилиан-роуд, обитали они чуть ли не в разных мирах. Карьера Джо шла вверх, а с нею росло и благосостояние семьи. Берт Ричардс же, мастер на заводе General Electric в Хаммерсмите, едва сводил концы с концами. Не имея в отличие от отца Мика образования и серьезной цели в жизни, старший Ричардс, по признанию Кита, был «самым непритязательным человеком в мире». Мать Кита, Дорис, старалась увеличить семейный бюджет, демонстрируя стиральные машины «Хотпойнт» местным домохозяйкам, но этого было недостаточно, чтобы позволить себе телефон или холодильник.

«Тогда мы не были особыми друзьями, – говорил Джаггер о Ричардсе, – но знали друг друга. Кит одевался как ковбой, с кобурой и шляпой, и еще у него были оттопыренные уши. Я спросил его, кем он хочет стать, когда вырастет, и он ответил, что хочет быть как Рой Роджерс и играть на гитаре».

Увлечение американским актером не нашло отклика в душе Мика, но «та часть про гитару заинтриговала», – вспоминал он. Во время отпуска в Испании Ева купила Мику гитару, и он тут же увлекся испанскими мелодиями. Мальчик часами сидел в своей комнате, перебирая струны и стараясь петь баллады, удивительно походившие на настоящие, притом что испанского языка он не знал.

Поскольку Кит был единственным ребенком в семье, ему часто приходилось петь и развлекать родственников. Дорис Ричардс утверждала, что еще в возрасте двух лет он мог в точности повторить мелодию, пропетую по радио Сарой Воэн, Луи Армстронгом, Нэтом Кингом Коулом или Эллой Фицджеральд. Когда ему исполнилось семь лет, она подарила ему саксофон. Пока Мик расхаживал повсюду с гитарой, Киту приходилось волочить инструмент едва ли не больше себя самого. И только когда ему исполнилось десять лет, его эксцентричный дедушка, Гас Дюпре, разрешил ему играть на своей классической гитаре с жильными струнами.

Ранний интерес к музыке – не единственное, что было общего у Мика и Кита. В Вентуорте оба они считались образцовыми учениками – пожалуй, даже «слишком хорошими», по выражению учителей. Другие ребята к Мику не цеплялись из-за его высокого роста, но Киту, вытянувшемуся только в отрочестве, не было проходу от задир. Поэтому он держался особняком и чаще играл один на заднем дворе.

Разрыв между Миком и Китом увеличился в 1954 году, когда обе семьи переехали из своего района и во всех отношениях разошлись в совершенно разных направлениях. Семья Джо, ставшего к тому времени ведущим экспертом графства по физической культуре, поселилась в зеленом районе Дартфорда, да к тому же еще и в самом престижном квартале – Клоуз. Новый дом Джаггеров с подъездной дорогой, арочными окнами и ухоженной лужайкой имел даже свое собственное имя, «Ньюлендс», вырезанное на знаке, свисавшем с яблони у парадного крыльца.

Киту повезло меньше. Теперь его семья жила на улице Спилман-роуд, в буквальном смысле по другую сторону дороги – железной дороги, пересекавшей весь Дартфорд. Самый известный из бывших обитателей жилого комплекса «Темпл-Хилл» охарактеризовал его как «гребаный, депрессивный микрорайон».

Пока Кита, прозванного за торчавшие уши «мартышкой», дразнили и задирали одноклассники («я весь день жил в страхе»), дела Мика в школе шли очень неплохо. По окончании начальной школы ученики должны были сдавать внушающий ужас экзамен «Одиннадцать плюс», от результатов которого зависела их дальнейшая судьба – порой не только академическое будущее, но и карьера. Сдавшие успешно поступали в одну из элитных «грамматических школ», а там было недолго и до университета с возможностью приобрести прибыльную профессию. Остальным приходилось довольствоваться «профессиональными школами» и карьерой рабочего.