Ольга Кучкина - Смертельная любовь

Ей настоятельно посоветовали не заводить уголовное дело. Так можно рассматривать гибель Галича «при исполнении служебных обязанностей», и радиостанция «Свобода» будет выплачивать вдове деньги, на которые она сможет существовать, а так – нет.

Действительно, радиостанция сняла для Ангелины крохотную квартирку на улице Пирине, в 20-м окраинном районе, и обеспечила небольшую ренту.

За год до несчастья – под самый Новый год – мать Галича в Москве получила странный конверт, в нем листок из календаря. На машинке напечатано: «принято решение убить вашего сына Александра». Фраза начиналась с маленькой буквы. Вестнику было не до грамматики? Кем он был, этот вестник?

Алена Галич решила докопаться до истинной причины смерти отца. Однако парижская мэрия сообщила, что «доступ к делу Александра Галича закрыт на 50 лет».

Зато ей открыли архивы КГБ, из которых она узнала, что Галич проходил под кличкой Гитарист, а его доносчики – под кличками Фотограф, Гвоздь и многими другими.

Его отпели в переполненной русской церкви на рю Дарю 22 декабря 1977-го.

Алена нашла запись отца: «Господи, сделай так, чтобы Ангелина умерла первой, потому что моей смерти она не вынесет».

Ангелина вынесла.

Она умерла через восемь с лишним лет, 30 октября 1986-го.

Курила в постели и не загасила сигарету. Затлело ватное одеяло. Она почти не обгорела. Задохнулась во сне. Вместе с ней задохнулась ее собачка, пекинес, Шу-Шу, единственное родное существо. 42-летняя дочь Галина трагически погибла раньше в Москве. Ангелину ни на похороны дочери, ни на похороны матери в Москву не пустили. Удержавшаяся от запоев после смерти мужа, она вновь запила.

В октябре 1998-го Алена Галич, устав требовать этого от властей, самовольно открыла доску из вишневого мрамора на доме, где жил Галич.

А через неделю какой-то мерзавец осквернил ее, залив черной краской.

И после смерти Галич неугоден тем, на ком он оставил несмываемую печать позора своими песнями.

Дмитрий Лихачев сказал о нем: «Это был действительно народный певец, певец народного дела. Он был больной страданиями родины…»

ГАЛИЧ Александр Аркадьевич, кинодраматург, поэт, бард.

Родился 19 октября 1918 года в Екатеринославе (Днепропетровске).

Отец, Аркадий Гинзбург, – экономист. Мать, Фанни Векслер, работала в консерватории. После рождения первенца семья переехала в Севастополь, где прожила около пяти лет. Там появился на свет второй сын, Валерий (известный кинооператор, снявший фильмы «Солдат Иван Бровкин», «Когда деревья были большими», «Живет такой парень» и др.). В 1923 году Гинзбурги перебираются в Москву. Александр учится в Оперно-драматической студии у К. С. Станиславского и в Институте философии, литературы, истории (ИФЛИ). Перед войной становится актером Московской театральной студии, возглавляемой Алексеем Арбузовым и Валентином Плучеком. Во время Отечественной войны работает во фронтовом театре.

Автор пьес «Улица мальчиков», «Вас вызывает Таймыр» (совместно с Константином Исаевым), «Пути, которые мы выбираем» («Под счастливой звездой»), «Походный марш» («За час до рассвета»), «Пароход зовут „Орленок“, „Матросская тишина“.

Автор сценариев к фильмам «Верные друзья» (совместно с Константином Исаевым), «На семи ветрах», «Государственный преступник», «Дайте жалобную книгу», «Третья молодость».

В 1960-х начинает писать и исполнять свои песни. Вместе с Андреем Сахаровым вступает в Комитет защиты прав человека. С 1968 года его тексты издаются за границей, и ему запрещают выступления на родине. В декабре 1871 года – исключение из Союза писателей, и следом – из Союза кинематографистов. В июне 1974 года он покидает страну, едет в Норвегию, оттуда в Мюнхен и в Париж. Сотрудничает с радио «Свобода».

Первый сборник «Песни» выходит во Франкфурте-на-Майне. За границей печатаются книги «Поколение обреченных», «Генеральная репетиция», «Когда я вернусь».

Погиб в 1977 году в Париже, как считается, в результате несчастного случая.

Похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Ее смерть высветила в Михаиле Горбачеве многое, если не все. Кто не знал, тот узнал, а кто знал, тот получил подтверждение, что первый и последний президент Советского Союза был и остался, прежде всего, настоящим мужчиной. Крайне важное обстоятельство, которое и скептиков заставило пересмотреть свои оценки. Его искренность, его глубокое чувство заставили.

Приближались 40 дней, и это был первый разговор с журналистом после ухода Раисы Максимовны.

– Видите, как повернулась судьба. Уславливалась о встрече с Раисой Максимовной, чтобы поговорить о вас, а встречаюсь с вами говорить о ней…

– Самое тяжелое, что было в жизни.

– Михаил Сергеевич, она была для вас женским идеалом?

– Знаете, когда сверхэпитеты, когда отдает нереальным, вроде люди под стеклянным колпаком и из них надо породу выводить… Как будто мы от рождения с каким-то ущербом. Мы нормальные люди…

– Разве ущерб, напротив… Хотя, конечно, у народа есть свойство: сперва пинать, потом возносить. Или наоборот.

– Я только этим могу объяснить, что стали писать о ней. А все у нас так, потому что…

– …две половинки?

– Да, сошлись. Удача такая. И для нее, и для меня. И это сохранилось.

– Опишите ее, как увидели впервые.

– Она гимнастка была, фигурка!..

– Вы видели ее в зале в гимнастическом трико?

– Нет. Тогда было поветрие – учить бальные танцы. В фойе клуба раз или два в неделю разучивали. Ребята из комнаты мне сказали: Мишка, там такая девчонка!.. Я пошел, увидел и начал преследовать. Второй курс у меня, у нее – третий. Мне 20, ей 19, я два года не учился во время войны…

– В ответ сразу блеск глаз?

– Ответ такой, что… У нее случилась драма на личной почве, в отношения вмешались родители, она была в размолвке, переживала и была разочарована… Мои домогательства были встречены холодно. Ну а потом произошло нечто… Однажды прихожу на Стромынку – наша великая Стромынка, где жили четыре тысячи студентов, – в клуб, через который прошли все студенческие поколения и самые выдающиеся люди искусства, потому что встретиться со студентами МГУ всегда было престижно… Клуб забит. Я иду по проходу, дохожу почти до сцены, и вдруг наши глаза встретились: она сидела около прохода. Я говорю: ищу место. Она говорит: а я ухожу, садитесь на мое. Я вижу, настроение неважное. Говорю: а можно, я провожу? Пошли. А почему такое настроение? В ответ: не будем об этом говорить. Я то-се… Она пошла на разговор…

– Она была сдержанной?

– Сдержанной. Но когда сближается с кем-то – предела нет доверию. Трудно сходилась, но уж если это произошло, очень верный человек. И страшно переживала, когда вдруг кто-то, кому поверила, мог обмануть, предать. Такая история произошла с самыми близкими друзьями – Александром и Лидой Будыко. Теперь уж можно рассказать. При Хрущеве был набор «двадцатитысячников» в сельское хозяйство. И Саша, инженер из Донбасса, оказался на Ставрополье, где и мы. Разница в два года, тридцать лет дружили. И даже когда я здесь оказался, перетащил его. Единственное злоупотребление властью. Он грек, она белоруска. Он кандидат экономических наук, она тоже кандидат, врач-педиатр. Самая близкая подруга Раи. Свой человек. Мы про них все знали, они – про нас. И что с нашими детьми происходило, вместе переживали, вместе вытаскивали из какой-нибудь передряги. 25-летие нашей свадьбы отмечали в горах Кавказа… И вдруг в один из самых трудных моментов жизни Лида повела себя странно. То, что Рая услышала от нее по телефону, ее просто убило…