Ольга Кучкина - Любовь и жизнь как сестры

– Данелия – важная страница…

– Он помогал мне дорабатывать первый сценарий «Урок литературы». Фильм по нему закрыли. Я позвонила Данелии. Трубку взяла Люба Соколова, жена. Я спрашиваю ее: что мне делать? Она говорит: плакать и наматывать слезы на кулак. Потом Данелия пригласил писать вместе «Мимино» и «Совсем пропащий», и еще мы написали сценарий «Шла собака по роялю» для Грамматикова. Для меня нет ничего оскорбительнее бездарного режиссера. Самую большую ненависть у меня вызывает бездарность, занимающаяся не своим делом. С Данелией было, как у Хемингуэя: праздник, который всегда с тобой. Когда он с Александром Бородянским писал «Афоню», он все равно звонил, требовал, чтобы мы разминали материал, поэтому я была внутри его творческого процесса… А потом началась перестройка.

«Я сидела, поникшая, поскольку я была безликая песчинка, просто листочек на дереве, один среди многих.

Потом со временем понимаешь: как хорошо быть листочком на хорошем дереве, шелестеть среди себе подобных. Жизнь шире, чем театр или литература. А публичность – не что иное, как суета сует.

А шелестеть под небом, быть среди других и при этом – сам по себе, ни от кого не зависим, – вот оно, подлинное счастье.

Но это я понимаю теперь» («Террор любовью»).

– Началась перестройка, и…?

– У меня купило мировые права на все про все издательство «Диогенес» в Цюрихе. Оказалось, они искали меня десять лет, а ВААП десять лет прятал меня от них. И я получила деньги, которых, мне казалось, как звезд на небе. На гонорары ВААП я купила бритвенный «жиллет» мужу и себе сандалии. На гонорары «Диогенеса» я купила землю и построила дом, в котором мы сидим. Есть четыре вещи, без которых я не могла бы жить. Первое – профессия. Второе – дочь Наташа и внук Петруша. Третье – внучка Катя. Четвертое – дом на земле. Этот дом для меня – все. Сюда за забор не проникает ничего плохого. По ТВ взрывают поезда, рушатся небоскребы, я вижу немощь современного кино, но в моем мире ходит собака Фома, кот Кузьма по кличке Дармоед, мне помогает моя помощница, замечательная болгарка, которая потрясающе готовит, и у нее мания чистоты, и она все делает молча, – это ли не счастье?

– «Диогенес» тебя свел с Феллини? Два слова про Феллини.

– Я тебе два слова скажу про Петрушу. Ладно, сначала про Феллини, а потом про Петрушу, моего красавца. Наш общий издатель Даниэль Кеель решил познакомить нас, чтобы мы вместе что-то сочинили, а он издаст и получит большую прибыль. Мы провели вплотную неделю, не разлучаясь. Феллини – сама гениальность. Но ему было семьдесят шесть лет, это происходило месяца за три до его смерти, и он уже слышал шаги Командора…

Теперь про молодого Петра Тодоровского. Он полный тезка своего деда. Он еще не умел говорить, а произносил слово «впрочем». Он говорил: «вплёцем». Он с детства выражал свои мысли сложно. Окончил факультет журналистики, международное отделение, с красным дипломом, и – начал писать сценарии. Значит, проснулись мои гены. Хотя внутрисемейную конкуренцию выдержать будет сложно. Что получится в результате, говорить трудно, ему двадцать два года, но он явно человек кино.

– А Катя?

– Кате двенадцать, она приезжает сюда на конец недели, и такое впечатление, что приехал сорок один человек. Я ее люблю, как никого и никогда. Так же любит ее мой муж. Семья – это кровь. Кстати, я тут видела сюжет из цыганской жизни…

– Это ты к чему?

– Ко всему. Я не хотела бы быть цыганкой, но когда посмотрела этот сюжет, я им позавидовала. Мы все время кому-то что-то должны: детям, издательству, государству. А они живут как птицы. И никогда, между прочим, не разводятся.

– Ты чувствуешь себя свободным человеком?

– Я не чувствую и не хочу быть им, а хочу быть в упряжке. Я Вол по знаку, я иду и тяну борозду. Я пишу мало. Потому что много писать – писать плохо. Но если я не напишу свои две странички в день – внутри тревога. Если напишу, пусть они никому не нужны, кроме меня, – всё в порядке. Мне говорят: литература отмирает, не зря ли ты занимаешься этим? Я когда задумываюсь над этим вопросом, я столбенею и не знаю, что сказать. Но если литература прожила 2007 лет, почему она куда-то должна деться? И я уже прожила так – куда мне деваться? Когда я предстану перед Всевышним, меня простят за то, что я любила свое дело и делала его хорошо. За это мне отпустят мои бесконечные грехи. Мои странички и есть моя исповедь, моя молитва и мое покаяние.

«Пусть зло придет в мир, но не через меня.

Чья это мысль? Да не все ли равно. Какая разница…» («Террор любовью»).

ТОКАРЕВА Виктория, киносценаристка, писательница.

Родилась в Ленинграде. Училась в музыкальном училище. Окончила сценарный факультет ВГИКа.

Автор сценариев «Джентльмены удачи» (совместно с Г. Данелия), «Мимино» (совместно с Р. Габриадзе и Г. Данелия), «Совсем пропащий» (совместно с Г. Данелия), «Ты есть», «Вместо меня».

Автор книг «О том, чего не было», «Летающие качели», «Ничего особенного», «Птица счастья», «Террор любовью».

Живет в Москве.

Легенда театра и кино, тоненькая, большеглазая, светящаяся, она всегда была диво как хороша. Последний раз она вышла на сцену МХАТ в 2003 году. Качало, кружилась голова, темнело в глазах, отказывали руки. Оказалось, необходима операция на позвоночнике. Лучшие врачи России взялись помочь. И помогли. Но болезнь не отступила. Практически не выходя из дома, она собирала все силы, чтобы сняться пусть даже в эпизодической роли. Была мужественна, немногословна, не жаловалась. Может быть, только такс Сильвер знал, как ей плохо, больно и одиноко.

«Танечка, что тебе нужно?» – «Вот если бы диктофон, я бы стала наговаривать что-то про жизнь, жизнь была интересная, столько людей…»

Газета «Комсомольская правда» покупает диктофон и все, что к нему полагается, и я везу подарок Тане.

– Танечка, давай попробуем… будет как бы репетиция…

– Я не знаю, с чего начать…

– А начни с любого места. Ты же не научную статью надиктовываешь… С любого эпизода. Вот что тебе хочется вспомнить…

– …Как Женя Урбанский меня в первый раз поцеловал… Это было такое потрясение, что я сказала своей бабушке: «Баба, я, наверное, беременна…» Он был моя первая любовь, мой первый мужчина, мой первый муж. Отец его сидел, и он родился далеко, в Инте. При своей потрясающей внешности был страшно застенчив и не уверен в себе. Он был создан для классических ролей, а играл социальные. Великие роли обошли его…

– Ты уже играла в «Современнике», когда там появился Олег Даль?..

– Даль – выдающийся артист. Слово затасканное, но он действительно был выдающийся. Индивидуальность, стиль, манера слишком рано появились, такого еще не было. У него была способность переживать что-то – любовь, скажем, – как мужчине переживать не дано. Такая тонкость и такая ранимость, каких мужчинам нельзя иметь, – от этого такая судьба и ранний уход. Я его знаю лучшим, когда он еще был молод. Я вышла за него замуж, когда я уже кто-то, а у него рваное пальто, рваные ботинки, и я начала его одевать. Мы снимали квартиру, жили в подвале. Но я не могла одолеть его страшного пьянства.