Александр Широкорад - Диссиденты 1956–1990 гг.

В мае 1980 года КГБ провел секретную операцию всесоюзного масштаба. По всей стране, как поется в песне – от Кронштадта до Владивостока, – были проведены обыски у многих десятков историков флота. К операции были привлечены даже оперативники из глубинки, поскольку своих уже не хватало. Так, в Питере работали комитетчики из Петрозаводска. Видимо, там своих историков флота не оказалось.

Лично меня сия чаша миновала. Поэтому я процитирую статью Анатолия Коногова «Обыск», опубликованную 31 августа 1990 года в малотиражке «Кировец», издававшейся на заводе «Динамо».

Начальника цеха Анатолия Михайловича Коногова перед самым обедом вызвали в отдел кадров. Там его ждали пятеро в штатском.

«Все было как в лучших детективах. Ведут к проходной. На улице стояли две черные „Волги“ с открытыми дверцами. Посадили меня на заднее сиденье первой автомашины, по бокам устроились два оперативника. Спросили, где живу, повезли домой… Мне предъявили ордер на обыск в связи с делом проживающего в Ленинграде Е. Иванова».

Самое интересное, что Анатолий никогда не видел Иванова и не состоял с ним в переписке. В ходе обыска у Коногова были изъяты британские корабельные справочники «Janes Fighting Ships» и письма коллег, занимающихся морской историей.

«Перебирая фотографии кораблей, а их у меня было 20 тысяч штук, „оперы“ обнаружили фото, на обороте которого было написано: „Иванов в Ревеле“. Тут старший лейтенант Бунаков взорвался: „А говорили, что не знаете Иванова!“ Но то, что на фото был броненосец „Пересвет“, погибший в 1904 году в Порт-Артуре, старлей мог и не знать. Но что Ревель с 1918 года назывался Таллином…»

Объяснения Анатолия комитетчиков не устроили, и «Пересвет» был конфискован. «Обыск длился 7 часов. Просмотрели все и даже перелистали детские тетради в портфелях у детей». В конце концов «опера» устали и спросили Анатолия Михайловича: «А что у вас на антресолях?» «Там – дубли». Усталые комитетчики махнули рукой и уехали.

Всю ночь Толя разбирал дубли и вставлял в альбомы фотографии взамен конфискованных. Ну а потом член КПСС Коногов накатал письмо в газету «Правда». Вскоре он получил повестку на Лубянку. Там Анатолию впервые объяснили, в чем дело. Сотрудник судостроительного завода им. Жданова Е. Н. Иванов встречался с гражданином Чехословакии Р. Э. Грегором и обменивался с ним материалами по советскому ВМФ.

«Ну а при чем здесь я? Оказалось, что во время обыска у Иванова изъяли записные книжки с адресами коллекционеров, а в одной из них был обнаружен мой адрес».

После Лубянки Коногова вызвали в Ленинград, где его с 9 утра до 19 часов без обеда и перерыва допрашивал полковник Кондратьев. Он предъявил Коногову два снимка крейсера «Киров», которые якобы Коногов сделал в Ленинграде за один день, а позже якобы послал их Иванову. Анатолий долго тыкал в фото пальцем и доказывал, что за один день не могли поставить локаторы, хорошо видные на одном и отсутствующие на другом снимке.

Помните, как в художественных фильмах хитрые следователи показывают свидетелям фотографии подозреваемых – этого знаете? а этого? Тут не отвертишься, не скажешь: «Забыл». И вот по такой схеме комитетчики решили работать с коллекционерами. Они запросили министерство судостроения, и им прислали длинный список всех военных надводных и подводных судов СССР – построенных, строящихся и проектирующихся.

Нетрудно догадаться, что когда в советское время человека в первый раз вызывали на Лубянку, то он, как правило, трусил и дрожащим голосом отвечал на вопросы следователя. Но вот полковник достает оный список и по каждой позиции задает вопрос: «Рассказывал вам Иванов о ракетном крейсере проекта 58?» и т. д. И тут-то коллекционер превращается из дрожащего зайца в охотника. Он лихорадочно соображает, о каких проектах можно говорить (старых) и о каких – ни под каким видом. Главное же – запомнить класс корабля и номер проекта, если он ранее был неизвестен коллекционеру. Ну а позже коллекционеры собирались и с чувством глубокого удовлетворения совместно восстанавливали оный список и лишь потом садились за армянский коньяк.

Таким образом, следователи КГБ за 20 минут допроса выдали свидетелям «ивановского» дела всю программу советского военного судостроения лет на 15 вперед.

В делах против любителей и военных историков следователи КГБ пытались подвести их сразу под несколько статей. Например, «высказывался ли гражданин Иванов против политики партии и правительства?» – Свидетель лениво: «Нет, не высказывался».

– А показывал ли вам порнографию? Радостно:

– Да, показывал! Полковник оживляется!

– У него на стене баба голая из «Плейбоя» в разворот журнала!

Полковник сердится:

– Что вы все к ней привязались… Голая баба – ведь это еще не порнография! А настоящую порнографию он вам показывал?

– А что такое настоящая порнография, товарищ полковник?

– А ну вас на…

И подмахивает пропуск на выход.

На процесс Жени Иванова в качестве свидетелей вызвали из разных городов десятки коллекционеров и историков. Хотите верьте, хотите нет, но в коридорах суда и на улице в среде мужчин, интересующихся оружием и историей войн, царило веселое оживление. «Танкисты, танкисты! Идите сюда! Кто у вас там в Москве танками занимается? Речными флотилиями кто-нибудь интересуется?» Рядом стоит старлей – командир тральщика: «Эх, не дадут мне теперь кап-три». Однако и он у ворот суда активно принимал участие в обсуждении проблем военной истории. Судомоделист Иванов получил 4 года.

Отсидев, Евгений Иванов вновь занялся судомоделизмом.

Однако некоторых историков «кэгэбэшникам» удалось сломить. Среди них был и Михаил Михайлович Дементьев, сотрудник архива, если не ошибаюсь, сотрудник института им. Кирова (современное название ЦНИИ им. академика А. Н. Крылова). Дементьев годами делал выписки из архивов. Не менее 20 обстоятельных писем, а точнее исследований по кораблестроению, он направил Анатолию Коногову. Исследования касались строительства первых советских речных мониторов, крейсера «Киров» (пр. 26) и многого другого, включая даже американские ледоколы, поставленные по ленд-лизу. Все материалы касались событий до 1945 года и кораблей, которые давно были потоплены или пошли на лом.

Тем не менее письма Дементьева были изъяты у Коногова при обыске, а самого Дементьева много раз таскали в КГБ. По сведениям того же Коногова, к Дементьеву были применены меры физического воздействия.

Дементьев был выгнан с работы с «волчьим билетом», тяжело заболел и прекратил работу по истории судостроения.

В 1984 году в Ленинграде судили историка авиации Геннадия Федоровича Петрова. Ему тоже «впаяли» 4 года. Помимо всего прочего, ему вменили «особо изощренный способ хранения валюты». Петров издал в Финляндии книгу о советской авиации, а на гонорар попросил купить себе книги и одежду.