Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...

Я очень устал, просто вымотался. Бразилия, которая была в тридцать четыре раза больше нашей маленькой Федеративной Республики, пленила меня с того самого мгновения, как я ступил ногой на эту противоречивую землю. Я увлекся ею и одновременно постоянно искал пути, как лучше выполнить свою задачу. На собственной шкуре прочувствовал все противоречия — политические, экономические и человеческие.

Я не чурался ближе познакомиться с тем, что небразильцев интересует только как туристические диковинки.

Опустился в Сан-Паулу на колени перед жрицей Макумбы и позволил совершить над собой чудеса вудуистского колдовства. Потом, забавляясь, пытался, войдя в транс, танцевать на «candombe»-фестивале в Баие, но без необходимой на то веры из этого, естественно, ничего не вышло. А еще я попробовал воспроизвести с помощью «capueirha»-учителя точные артистичные движения этого африканского боевого танца.

Я ел продаваемые баийскими женщинами на улицах вкуснейшие блюда из кукурузы (с некоторыми последствиями для собственного желудка), бразильскую еду из бобов «fejoada» в дешевых харчевнях Сан-Паулу, запивая их всевозможными «batdas» и «caipirinhas» (фруктово-молочными коктейлями).

Я с одинаковой осторожностью приближался как к богатым, имевшим особый вес в обществе и даже в военных правительственных кругах, так и к мулатам в барах, грязным уличным мальчишкам, торгующим газетами, или к осторожничающим студентам-оппозиционерам, профсоюзным деятелям, писателям-одиночкам.

А в свободное время, крохи которого оставались у меня после ежедневной организационной, рекламной и представительской суматохи и учета денежных расходов (производимого, как правило, ночью), я начал еще потихонечку знакомиться с жизне- и человеколюбивой литературой этого бразильского «континента». Я читал прекрасно переведенную на немецкий язык Куртом Майером-Класоном книгу Ж. Гимарайнса Розы — эпос бедного, изможденного и разоренного Северо-Востока; исторические «кирпичи» Эрико Верисиму о южном штате Риу-Гранди-ду-Сул; любовное изображение Жоржи Амаду мира бедняков в «романах о Баие», а также других авторов, например Османа Линса, Аутрана Дураду, Адониаса Фильо, Кларису Лиспектор. Я старался понять эту страну «душой», через литературу — способ, который стал для меня впоследствии потребностью и правилом: узнать сначала немножко страну, в которую мне предстоит ехать, через литературу.

Я был одержим желанием понять, что меня здесь окружает. Но еще больше желал быть понятым через выставленные на стендах книги. Я жаждал странным образом диалога. Мне не хотелось поставлять лишь информацию «своей» бразильской публике. Я хотел также знать, кто были эти люди, как они жили, что думали, как любили и страдали. Я хотел знать, нужна ли им эта информация и что они собираются с нею делать.

Именно здесь родился такой важный для меня принцип диалога — стремление к взаимопониманию, к радости общения. Позднее эта тема получила развитие и оформилась в стабильную программу со своими правилами. Здесь, в Бразилии, мне впервые стало ясно, что нельзя навязывать свою информацию кому попало, не зная, как устроен этот человек, как он использует эту информацию для себя и что вообще ему нужно: «целевой анализ групп» — так это вроде называется на профессиональном языке.

Но помимо этого, учитываемого мною аспекта, был еще и другой, можно сказать, личный, вроде как заповедь порядочного человека: проявляй интерес к другим, если хочешь, чтобы они откликнулись на твои проблемы. Однако то, что я воспринимал в Бразилии как проявление личных амбиций, неожиданно обернулось для меня другой стороной медали, помогло мне «найти подход» к местным оформителям, став апробированным средством для успешного проталкивания не всегда понятного здесь, поступающего из далекой Германии информационного материала. Я убежден, что без впервые состоявшегося в Рио заинтересованного диалога обеих сторон наш ошеломляющий успех в политически нестабильной Бразилии 1971 года был бы просто невозможен.

Через два дня после успешно проведенного целевого семинара, практически не ощутившего на себе — вынужден это признать — давления со стороны фирмы-устроителя, что безусловно импонировало бразильским издательским кругам, привыкшим к стихийному выражению мыслей, я сидел с Гюнтером В. Лоренцом в рейсовом автобусе и ехал из Рио в удаленный на тысячу километров Салвадор-ду-Баия-де-Тодос-ос-Сантос, где мне предстояло подготовить четвертый этап выставки, чтобы затем, вскоре после открытия, передать ее бразильским представителям, полностью бравшим на себя дальнейшее обслуживание выставки в городах Бразилия, Белу-Оризонти, Куритиба и «немецком» Блуменау.

Но здесь, в Салвадоре, древней столице португальской колонии, этом необычном городе с его преимущественно чернокожим населением, нам не удалось пробиться ни к одной из пестрых прослоек общества. Перед нами встала настоящая дилемма: праздник за праздником, на что мы никак не рассчитывали, и такие тропические ливни, каких я никогда в своей жизни не видел. Ставшие наполовину аборигенами немцы, неправильно выбранное время, наша некомпетентность и отсутствие таких важных местных авторитетов, как, например, Жоржи Амаду, литературного праотца штата Баия, немецкого художника Хансена-Баия, увековечившего в своих гравюрах жизнь тамошних простых людей, или немецкого писателя Хуберта Фихте, который возвел в своем объемистом труде «Ксанго» памятник синкретическим религиям этого региона, — все это привело в конечном итоге к скромным результатам: выставку посетило всего 2840 человек.

На третий день после открытия выставки в Салвадоре-ду-Баия я, совершенно измученный, отправился в оставшиеся бразильские города, чтобы и там заложить фундамент этого особого средства коммуникации, такого деликатного и непредсказуемого, как, впрочем, и все, что связано с миром книг, многоголосье которых можно заставить зазвучать, только если удастся найти подходящую аудиторию.

Правда, для этого требуется еще мощный локомотив, готовый протащить этот «груз» по чужой территории. Тихо, выпустив за столько неспокойных недель все пары, я перебрался через южную границу этой выпившей меня без остатка страны, чтобы отдохнуть несколько дней от бразильских перипетий в Аргентине.

Он появился у нас неожиданно, без предварительной договоренности. Пришел в приемную Биржевого объединения на Гроссер-Хиршграбен и спросил у секретарши, нельзя ли ему попасть к «ответственному за зарубежные книжные выставки». Вскоре он постучался ко мне и представился как Андраш Тёмпе из Будапешта, президент Объединения венгерских книжных издательств и фирм-распространителей.