Александр Панцов - Дэн Сяопин

Дэн очень любил этих зверюшек, но больше всего, конечно, тех, что напоминали внуков и внучек, с которыми он проводил теперь гораздо больше времени: зимой лепил во дворе снежную бабу, летом выезжал на природу. В шутку он говорил: «У нас в стране есть четыре кардинальных принципа, и в семье тоже четыре. Наши семейные кардинальные принципы — это мои четыре внука и внучки» 261. Под столом в кабинете у него всегда имелось несколько цветных коробок, куда он складывал игрушки для внуков.

Выйдя на пенсию, он даже во время работы не хотел оставаться один и, уходя после завтрака в кабинет, обычно брал с собой маленького Сяоди. Тот тут же залезал под дедов стол, после чего каждый занимался своим делом. Чжо Линь тоже перебиралась в кабинет мужа, чтобы приглядывать за Сяоди, который мог расшуметься, хотя Дэну внук совсем не мешал. Дэн садился в мягкое кресло, вытягивал ноги на низком пуфике и погружался в чтение. Иногда переходил на кушетку, стоявшую у стены, и лежа читал под абажуром. Старея, он терял зрение, вблизи уже плохо видел, а потому читал в больших и толстых очках 262. Он очень любил листать словари, особенно большой словарь китайского языка «Цыхай» («Море слов»), и, находя незнакомый иероглиф, с удовольствием выяснял, что он значит [111] В китайском языке более пятидесяти четырех тысяч иероглифов, и понятно, что даже не все китайцы их знают. . Он часто перечитывал знаменитые «Исторические записки» Сыма Цяня, жившего в эпоху Хань, во II–I веках до н. э., а также труд сунского историка Сыма Гуана (XI век) «Всеотражающее зерцало, управлению помогающее». Из художественной литературы выше всех ценил Пу Сунлина (Ляо Чжая) — гениального писателя, автора сборника сказочных историй «Лисьи чары», жившего в период маньчжурского завоевания Поднебесной (1640–1715). Часто вместе с Чжо Линь слушал пластинки пекинских опер 263.

Время от времени он принимал иностранных гостей, выражавших желание с ним встретиться. За границей его по-прежнему считали харизматическим лидером КНР, поэтому не удивительно, что многим политическим деятелям хотелось с ним побеседовать, хотя все помнили, что именно он потопил в крови волнения молодежи. Но, как говорится, бизнес есть бизнес. В октябре 1989-го Дэн встретился с бывшим американским президентом Никсоном, которому посетовал на то, что американцы после 4 июня «без конца ругают Китай». А зря, добавил он, ведь «Китай не сделал ничего плохого США», а «недавние беспорядки и контрреволюционный мятеж в Пекине были спровоцированы прежде всего международными антикоммунистическими и антисоциалистическими течениями». Он просил Никсона передать президенту Джорджу Бушу, которого знал с 1974 года, когда еще Буш возглавлял американское Бюро связи в Пекине, что надо «покончить с прошлым» 264.

Об этом он беседовал и с советником Буша по национальной безопасности Брентом Скаукрофтом в декабре того же года. «Передайте, пожалуйста, президенту Бушу, что на Востоке в Китае есть один пожилой пенсионер, который заботится об улучшении и развитии китайско-американских отношений», — с улыбкой сказал он. Его дочь, Маомао, исполнявшая роль переводчика, тоже заулыбалась 265.

Иногда он встречался и с Цзян Цзэминем, и с Ли Пэном, и с другими партийными руководителями. Как правило, у себя дома. Что-то советовал, что-то одобрял, но в повседневные дела партии по-крупному не вмешивался. В общем, наслаждался пенсионной свободой.

Только раз, в самом конце 1990 года, он позволил себе прочитать Цзян Цзэминю и Ли Пэну лекцию о рыночной экономике. Чувствовалось, что консервативные взгляды нового руководства его все более не устраивают. «Нам необходимо в теоретическом плане уяснить себе, что различие между капитализмом и социализмом не сводится к проблеме плана и рынка, — вновь объяснил он. — При социализме существует рыночная экономика, а при капитализме — плановое регулирование… Не думайте, что ведение рыночного хозяйства — это капиталистический путь. Ничего подобного. Нужны как план, так и рынок… Не надо бояться идти на риск» 266. На встрече присутствовал Ян Шанкунь, который во всем поддерживал Дэна.

Пенсионная жизнь хотя и имела свои преимущества, но Дэн по-прежнему оставался политиком. И его, как и раньше, волновали проблемы страны. В начале января 1991 года, в период подготовки и празднования Нового года по лунному календарю, он съездил в Шанхай — не только отдохнуть, но и с инспекционными целями. На встрече с руководителями города он, в частности, посоветовал «без колебаний» взяться за освоение полузаброшенного района Пудун, находящегося на другом берегу реки Хуанпу, прямо напротив набережной Банд. Он предложил привлечь для этого иностранных инвесторов. Сама идея принадлежала не ему. Впервые ее высказал один из < богатых американских хуацяо в разговоре с Чжао Цзыяном то ли в конце 1986-го, то ли в начале 1987 года. Чжао тогда доложил о ней Дэну, и тот загорелся. Но Чэнь Юнь и другие консерваторы выступили против, и проект пришлось отложить 267. Теперь же Дэн выложил его вроде как от себя, без ссылки на Чжао. И объяснил, что если «довести это дело до конца… зарубежные капиталы в первую очередь начнут поступать [именно] в Шанхай… Так и следует участвовать в конкурентной борьбе». Руководителям города он тоже напомнил, что плановая экономика не означает социализм, а рыночная — капитализм, и пожелал всем шанхайцам быть «еще более раскрепощенными, смелыми и скорыми в своей поступи» 268.

Через полгода он вновь поднял вопрос о темпах роста в разговоре с Цзян Цзэминем, Ли Пэном и министром иностранных дел КНР Цянь Цичэнем, которых и на этот раз сопровождал Ян Шанкунь. «Делать акцент на умеренность вполне можно, — внушал Дэн, — но он не должен быть чрезмерным, иначе можно упустить момент… Недопустимо… чтобы всё сводилось только к умеренности» 269. Однако к нему, похоже, не очень прислушивались.

И тогда Дэн всерьез стал опасаться, что цель, поставленная им много лет назад, — увеличить валовый объем производства в четыре раза к концу столетия, — при новых руководителях, занятых в основном борьбой с духовным загрязнением, может и не быть, достигнута. Цифры роста ВВП внушали тревогу. Если в 1986–1988 годах ВВП вырос более чем на 35 процентов, то в 1989–1991 годах — всего на 18. Радовало Дэна только то, что не сокращался рост экспорта, да и импорт продолжал расти, а особенно быстро увеличивались прямые иностранные инвестиции: если в 1985–1988 годах зарубежные бизнесмены вложили в китайскую экономику около девяти миллиардов долларов США, то в 1989–1991 годах — более 11 миллиардов 270. Мировое сообщество, конечно, выражало глубокое возмущение жесточайшим подавлением в Китае студенческих волнений 271, но экономические выгоды от стабилизации ситуации в Поднебесной перевешивали все моральные соображения.