Олег Гриневский - Перелом. От Брежнева к Горбачеву

По мере того, как одна за другой решались эти проблемы, росла уверенность, что соглашение в Стокгольме будет. Ближе к вечеру на встрече глав делегаций удалось даже затвердить костяк документа: его название, преамбулу и такие важные разделы, как неприменение силы, приглашение наблюдателей, обмен ежегодными планами и ограничение военной деятельности. Существовало принципиальное согласие по инспекции и уведомлениям. Но там оставалась еще масса мелких технических деталей, порой очень болезненных и запутанных, которые требовали согласования. И самое главное — цифровые параметры. По нашим прикидкам, для этого потребуется два дня — суббота и воскресенье. Поэтому было принято решение остановить часы.

Все вроде бы были «за». Но всякое могло случиться в последний момент. Поэтому многое зависело теперь от искусства и находчивости председателя, которым был в тот день представитель Португалии Жозе Куатильеро. Это было как нельзя кстати — веселого и обходительного португальца на Конференции любили и уважали.

Поздно вечером делегаты снова заняли свои места в зале заседаний Культурхьюсета. Настроение было приподнятым — все чувствовали, что цель близка. Куатильеро сказал, что документ еще полностью не готов и для его доработки требуется время.

— Поэтому группа делегаций предлагает остановить часы.

Он замолчал и настороженно смотрел в зал: вдруг какая— нибудь непредсказуемая делегация, вроде Мальты, выступит против. Но в зале стояла тишина. Все смотрели на часы — обыкновенные, круглые электрические часы, висящие по обе стороны сцены, которые можно увидеть в любой школе или больнице.

Председатель ударил молотком по столу, служители выдернули штепсели, и стрелки часов замерли, показывая 10 часов 56 минут вечера.

Время для нас остановилось, но не работа. Во всем мире было 20, 21, 22 сентября, а у нас на Конференции продолжалось 19 сентября. Так мы подстегивали самих себя, выполняя решение о завершении работы Стокгольмской конференции 19 сентября 1986 года.

20 сентября стокгольмская «пятерка» занялась проблемами, которые долго откладывали в сторону — цифровыми параметрами уведомлений и приглашения наблюдателей, а также квотой инспекции. Исходные позиции на утро этого дня выглядели следующим образом.

1. Уведомления об учениях, передвижениях и перебросках войск.

НАТО — 9 тыс. человек и 220 танков.

ОВД — 16 тыс. человек и 400 танков.

Запасные директивы советской делегации, ниже которых она не могла опускаться в торговле, — 12 тыс. человек и 300 танков.

2. Приглашение наблюдателей.

НАТО — 13 тыс. человек.

ОВД — 20 тыс. человек.

По директивам предел для советской делегации — 17 тыс. человек.

3. Квоты инспекции.

НАТО — 4 — 5.

ОВД — 1 — 2.

Предел для нас — 3 инспекции.

Началась нещадная торговля по всем правилам дипломатического искусства, которую можно приводить в качестве примера в учебниках по ведению переговоров. Сначала около часа мы доказывали друг другу, как хороши и справедливы эти позиции. Поэтому ни одна из сторон не может отступить от них ни на шаг — все уступки уже сделаны. Потом английский посол Майкл Идес — человек веселого и общительного нрава — сказал с улыбкой:

— Хорошо , начнем: НАТО предлагает 10 тысяч человек.

Я вопросительно посмотрел на Клауса Цитрона и Лэйфа Мевика. Те молчали.

— Хорошо , — ответил я ему в тон , — со своей стороны могу сбросить всего полтысячи и то, если посол Польши не будет возражать — 15 500.

Канарский сказал, что Польша не возражает. Но вот у Венгрии могут быть серьезные сомнения. Разумеется, это был всего лишь спектакль.

Когда мы прервались на ланч, генерал Татарников сообщил мне, что они с послом Хансеном в неофициальном порядке обсуждали возможный параметр по танкам и сошлись на 320. Это было очень приятное известие. Танковый параметр был самым уязвимым местом в позиции советской делегации, а цифры, о которых они договорились, нас вполне устраивали. В это время на «пятерке» наши расхождения были еще очень велики. НАТО сдвинулось до 250 танков, а мы еще стояли на 400.

Поэтому на встрече в Культурхьюсете после обеда я сразу же предложил:

— Вы, очевидно, знаете, что наши коллеги Хансен и Татарников достигли в предварительном порядке договоренности о пороге уведомления в 320 танков. Давайте зафиксируем её и в таком же конструктивном ключе приступим к согласованию параметра по войскам.

И тут же мне с улыбкой ответил Клаус Цитрон:

— Это очень хорошо, что Советский Союз согласен теперь на 320 танков. Но посол Хансен не имел полномочий от группы НАТО вести переговоры с советской делегацией и тем более давать согласие на такой параметр. Так что позиция НАТО — 250 танков.

Это был удар ниже пояса, если не хуже. Но таковы суровые законы дипломатической торговли. Разумеется, я немедленно устроил скандал — заявил, что раз так, то все советские подвижки по параметрам недействительны, и мы снова начинаем с исходных позиций. Но все это было не более, как сотрясание воздуха. Слово не воробей: вылетит — не поймаешь. Получилось так, что формально я дал согласие на параметр в 320 танков, а НАТО осталась на своих прежних позициях, хотя и раскрыла карты, что может пойти на такую договоренность. Посол Хансен был весьма уважаемый человек на Конференции, чтобы бросать слова на ветер.

В общем, на воровском жаргоне это называется «приклад» — меня просто «кинули». Но это моя вина. Когда НАТО создала официальный канал для выработки параметров, мне не следовало давать добро генералу Татарникову на создание дополнительного канала без согласования этого вопроса со своими коллегами по «пятерке». И уж во всяком случае не спешить затверждать договоренность Татарников -хансен на «пятерке», а сначала прощупать отношение к ней в НАТО.

Но как бы то ни было, а из— за истории с танками мы в тот день по параметрам не договорились. Позиции сторон выглядели на этот вечер следующим образом.

Порог уведомлений.

НАТО — 12 тыс. человек и 270 танков.

ОВД — 14 тыс. человек и 330 танков.

Соглашение было очень близко. Но все могло случиться в последнюю минуту. Серьезно беспокоила ситуация с танками — поля для маневра у меня не было.

В посольстве ждала телеграмма от Ковалева: сообщите, какие конкретно вопросы всё еще остаются несогласованными и каковы перспективы их развязок.

По телефону Г.С. Сташевский, который курировал наши вопросы в МИД, сказал:

— Проси больше — дадут. Сам Горбачев следит за твоими переговорами. Ковалев ему дважды в день докладывает.

Мы послали телеграмму в Москву, что все принципиальные разногласия решены. В рабочих группах завершается отработка технических деталей. Несогласованными остаются цифровые параметры уведомления, наблюдения и квота инспекции. Имеющиеся директивы позволяют выйти на взаимоприемлемую договоренность практически по всем параметрам, за исключением, возможно, танков. Поэтому мы просим разрешить делегации снизить параметр уведомления до 275 танков. А в качестве резерва попросили на всякий случай еще одну инспекцию.