Олег Гриневский - Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Рабочие группы плавно перешли к редактированию строго в соответствии с «джентльменской договоренностью». Там под руководством координаторов из нейтральных стран началось параллельное обсуждение всех внесенных предложений, хотя каждая сторона, разумеется, делала упор на собственных позициях.

Но чем дальше шёл поиск договоренности, тем более становилось очевидным, что главным камнем преткновения является теперь вопрос, на какие виды вооруженных сил будут распространяться меры доверия. Разумеется, имелись и другие расхождения, и их было немало. Но нельзя ни на шаг продвинуться вперед в редактировании, когда одна сторона говорит только о деятельности сухопутных войск, а другая называет всю триаду — сухопутные войска, ВВС и ВМС. Поэтому в качестве развязки мы решили предложить следующий компромисс:

«На нынешнем, первом этапе Конференции дать согласие на уведомления о крупных учениях ВМС в соответствии с предложенными нам параметрами, когда эти учения связаны с учениями сухопутных войск и угрожают безопасности в Европе. Одновременно можно было бы условиться о том, чтобы отложить рассмотрение вопроса об охвате мерами уведомления также и самостоятельной деятельности ВМС на второй этап Конференции. При этом, разумеется, подлежали бы уведомлению все крупные учения ВВС в Европе, как это предлагается Советским Союзом».

Генерал Татарников угрюмо сказал, что не может подписаться под таким предложением. Его министерство никогда не пойдет на отказ от договоренности по ВМС. «Соседи» колебались. Тогда я сам направил эту телеграмму в Москву. И тишина… Никакого ответа.

Делегация прилетела в Москву на рождественский перерыв 24 декабря. Столица буквально кипела новостями. Последние полгода, возвращаясь домой, мы каждый раз попадали как бы в другую страну. В дневнике у меня записано:

«Столица полна слухов. Чиновный люд волнуется происходящими переменами — гадают, вычисляют кого — куда, но в основном напрасно, т.к. никто ничего толком не знает. Поражает общее состояние неуверенности и выжидания. Простой же люд доволен, что шерстят начальство.

Контора родная также гудит от слухов. Если отбросить бесполезную суетню кого — куда, то вырисовывается такая картина. Шеварднадзе медленно, но верно ищет перемен — и по существу политики, и по формам работы. От улыбок перешел к втыкам, и порой жестким».

Новый министр явно менял точки опоры в МИДе. Корниенко еще сидел в своем кабинете, но ему даже бумаг не размечали. Остальных замов тоже отодвинул в сторону. Вместо них напрямую к нему стали ходить Петровский, Адамишин, Карпов, Бессмертных. Ковалев в этих встречах не участвовал, но его присутствие все время было как— то обозначено.

Меня предупредили, что предложения из Стокгольма встретили сильное раздражение и у военных, и у «соседей». Да и в самом МИДе основательно щипали за «сдачу позиций» по ВМС. В общем, картина невеселая, и только оптимист Адамишин настойчиво твердил о грядущих переменах и советовал твердо стоять на своем.

28 декабря, суббота, 16.30.

Вызвал министр. Но это был уже другой Шеварднадзе, по сравнению с тем, что было в июле: из— за стола не вышел, только сухо кивнул головой, а в голосе появились нотки окрика.

— Что Вы мне говорите? Это все в газетах написано. Вы подготовились к серьезному разговору по существу вопросов, обсуждающихся в Стокгольме?

Но минут через десять разговор вошел в нормальное русло. Я подробно рассказал ему о главных нерешенных проблемах на Конференции, сделав упор на ситуации с ВМС. Это главный затор сегодня. Не устранив его, мы не можем двинуться вперед в разработке договоренности.

Министр внимательно слушал. Лицо каменное, без улыбки. Холодные, изучающие, голубые глаза в обрамлении белых седых волос. Иногда задавал вопросы и особенно интересовался развязками. Нельзя сказать, что он одобрял их — практически не сказал ни слова, но и не возражал, а только понимающе кивал головой. Потом спросил, а как относятся к этим развязкам военные. Я ответил, что в целом негативно, но особенно возражают против компромисса по ВВС и ВМС. Шеварднадзе оживился:

— Когда будет проект директив, заходите вместе с военными экспертами. Я сам с ними потолкую и спрошу, почему нельзя решить эти проблемы. У меня уже был разговор с экспертами по химии. Один из них сказал, что идти на компромисс нельзя, т.к. это нанесет ущерб безопасности Советского Союза. Я ответил, что тоже пекусь об интересах безопасности. Тогда удалось сдвинуть решение многих вопросов, касающихся запрещения и уничтожения химического оружия, которые раньше были камнем преткновения. Давайте попробуем этот же метод с вашей делегацией.

А потом, как бы распаляясь от собственных слов, перешёл на доверительный тон:

— Поймите, нам нужны дела, конкретные результаты. В последние дни мы с Михаилом Сергеевичем не раз обсуждали складывающуюся ситуацию. Нужно обозначить наступающий 1986 год как поворотный, переломный. Или он станет годом решающих действий по укреплению мира, или же проложит путь к ядерной катастрофе. Сейчас мы в самом начале пути. Но мы не сможем повернуть ход событий к миру, если не начнём по крупицам копить самый крупный капитал — доверие между государствами и народами.

И в самом конце разговора вдруг спросил проникновенно, и даже ласково:

— А не могли бы Вы высказать эти Ваши соображения Михаилу Сергеевичу или товарищу Зайкову — он сейчас курирует военную промышленность и связанные с этим вопросы. На старых позициях, если они мешают движению вперед, стоять нельзя. Надо честно и откровенно взглянуть, где мы находимся и что мешает решению проблем. Тут нужно проявить не только честность, но и мужество. Сможете ли Вы в таком духе рассказать о положении дел Михаилу Сергеевичу или Зайкову без присутствия военных?

Я сказал, что готов к этому.

Поздно вечером, включив телевидение, я неожиданно для себя услышал, что Горбачёв говорит о Стокгольмской конференции:

«Благодаря конструктивным усилиям ряда государств как будто вырисовываются контуры возможных договоренностей на стокгольмской Конференции по мерам доверия, безопасности и разоружению в Европе. Всем её участникам предстоит, на наш взгляд, поработать засучив рукава, чтобы были достигнуты результаты до начала очередной общеевропейской встречи, намеченной на осень будущего года». [133] Выступление в большом кремлёвском дворце перед главами дипломатических представительств, аккредитованных в Советском Союзе. М.С. Горбачёв. Избранные речи и статьи. Политиздат, М. 1987 стр. 119 — 120.

Что бы это могло значить?

29 декабря, воскресенье.