Валерий Марценюк - Трагическая любовь атамана Артема

Уже стемнело, поэтому Артем рассчитывал в этих сумерках потихоньку подойти к дому Врублевского и, напав на красноармейцев неожиданно, разоружить их. Так оно и произошло. Отряд вошел в село со стороны нового дома профессора, потом прошел по окраинной улице, которая носила название Усадьбы, и, промелькнув напрямик через огородные участки крестьян и первую прудовую плотину, вышел возле усадьбы Врублевского.

Одно из окон дома помещика было ярко освещено керосиновой лампой, которая стояла прямо на подоконнике. Заглянув через это окно вглубь дома, Артем увидел за столом в прихожей пятерых красноармейцев, которые мирно ужинали. Они даже не выставили внешней охраны, рассчитывая на то, что ночью повстанцы нападать не станут. Атаман дал команду двум казакам стать с винтовками к окну, двое других взяли под наблюдение подходы к дому со стороны площади и улицы. После этого, во главе других шести казаков, с маузером в руках Артем ворвался в дом с громким воплем:

— Всем руки вверх! Бросить оружие и без шуток, потому что буду стрелять без предупреждения.

Красноармейцы, неожиданно застигнутые повстанцами за ужином, послушно подняли вверх руки с затиснутыми у них ложками и горбушками хлеба и дрожали от страха, ожидая выстрелов. Однако Артем решил их не убивать, а только дал распоряжение закрыть пленных в хозяйственном помещении и выставил охрану. После этого он послал гонца к атаману Лыхо с вестью, что село освобождено от большевиков и колона может расквартировываться в нем на ночевку.

Вскоре основная часть объединенного отряда была размещена в новом доме и других хозяйственных строениях усадьбы профессора Попова. Отряд Артема расположился лагерем в доме пана Врублевского. Атаман дал распоряжение своему помощнику выставить на ночь охрану вокруг дома помещика. Сам же Артем решил на время зайти к сестре Татьяне, а затем заночевать до утра в родительском доме, который находился недалеко в селе Соколинцы.

В окнах дома семьи Кулибабчуков еще светилось. Подойдя к крыльцу дома, Артем рукояткой револьвера требовательно постучал во входные двери. Через несколько минут двери дома со скрипом отворились, и на пороге появился со свечой в руках коренастый невысокий мужчина. Глуховатым голосом он довольно грозно спросил:

— Кто здесь, незваный, шляется в темноте? Добрые люди свои дела решают днем, а не мешают другим ночью отдыхать после трудового дня.

Артем выступил из сумерек и поздоровался:

— Добрый вечер, Иван. Ты так грозно здесь меня встречаешь, что я уже и не знаю, нужно ли мне заходить в дом, чтобы проведать свою родную сестру. Может лучше убежать от тебя куда подальше.

Подняв свечку поближе к лицу Артема, Иван вдруг подобрел:

— И это ты Артем, а я здесь себе думаю, какой это лоботряс так настойчиво стучит в двери. Да заходи уже в дом, Татьяна очень тебе обрадуется.

Артем медленно зашел в сени, немного подождал там, пока Иван закроет на крючок входные двери. Потом оба прошли в дом, где Татьяна, сгорбившись, сидела на деревянном стуле возле колыбели, из которой доносилось негромкий плач ребенка. Увидев брата, Татьяна перестала колыхать колыбель и стремглав бросилась обнимать Артема. На ее глазах появились слезы радости.

— Не ожидала тебя уже и живым увидеть, братец. Слышала, что ты с войском подался в Польшу. А вот осенью люди рассказывали, что страшные бои были в той стороне, — приговаривала сквозь слезы Татьяна, обнимая и целуя брата, — вот немного подожди, я сейчас быстро соберу на стол, что бог послал. Ты же наверное проголодался в тех своих войнах?

Затем Татьяна стремглав бросилась к сеням в поисках пищи, которую можно было бы быстро приготовить и поставить на стол. Тем временем Артем подошел к колыбели, чтобы рассмотреть поближе ребенка, который продолжал себе там тихо плакать.

— А что это, Иван, за приобретение голос так живо подает в колыбели? — задал мужу сестры прямой вопрос атаман.

— А сына имеем, Артем, ему уже недавно круглый год исполнился. Окрестили мы его в церкви, да и назвали Константином, в честь святого, в день которого он родился, — ответил Иван, разыскивая тем временем что-то по уголкам комнаты.

— Садись же к столу, Артем. Сейчас Татьяна нам свежего сала и колбаски на стол поставит, недавно мы кабанчика на зиму прирезали. Огурчиков поставит, чтобы водочку было чем закусить, то развлечемся — продолжал свои поиски Иван.

— Что ты там Иван, так придирчиво разыскиваешь, словно мошну с деньгами куда-то спрятал, и хочешь к кабатчице за водкой сбегать, — не удержался, чтобы не пошутить над родственником Артем.

— Ты почти угадал, Артем, хочу на стол бутыль с водкой поставить, где-то она у меня здесь была от ребенка укрыта, — не слишком проникаясь теми шутками, ответил Иван, продолжая свои поиски.

Тем временем Татьяна внесла в дома круг колбасы, шмат сала, с десяток свежих куриных яиц, нарезала хлеба, вынула из печи миску печенного картофеля, а из кадки квашенных огурчиков и капусты. Затем пригласила мужчин к столу.

Иван тем временем разыскал все-таки свою бутыль самогона, откупорил ее и разлил седоватую жидкость по граненым рюмкам. Когда все уселись за стол и выпили по первой за встречу, разговор за столом оживился. Татьяна все продолжала расспрашивать брата о его военных приключениях. Артем, рассказывая, тоже в свою очередь расспрашивал о матери, о сестре Софии, о родственниках. За разговорами они и не заметили, как промелькнуло почти два часа.

После ужина Артем тепло простился с сестрой и деверем, чтобы еще к полуночи добраться в отчий дом, увидеть мать, сестру. А утром поклониться на сельском кладбище отцовской могиле. Выйдя из дома, атаман отвязал коня от плетня, вставил ногу в стремя и легко запрыгнул в широкое седло.

На землю тихо падал пушистый снег, запорашивая белым покрывалом неширокую сельскую дорогу, которая вела в сторону Соколинец. Ярко светил полный месяц, село охватила спокойная ночная зимняя дремота, и только топот подкованных копыт коня глухо разносился окраинами.

После обеда десятого декабря колона объединенного отряда снова отправилась в дорогу в направлении к городку Печера. Плененных вчера красноармейцев атаман Артем решил не расстреливать, чтобы не обременять и так грешные души повстанцев еще и этим грехом. Но и с собой забирать их тоже не было совсем никакого смысла, то так их и оставили запертыми в подсобном помещении дома Колюховского помещика. Однако это решение, как выяснилось потом, оказалось не совсем добрым для отдельных жителей села и имело для них фатальные следствия.

К тому времени в пламени гражданской войны часто невинно гибли обычные крестьяне, которые держали свой земледельческий нейтралитет типа «наша хата на краю», по отношению к враждующим сторонам. Таким примером в селе Колюхов была трагедия семьи Кириченко (за сельским прозвищем — Ныныки) [7]. В этой многодетной семье было пять сынов. Двое старших сынов были в свое время мобилизованы на службу в царскую армию. Когда началась война одна тысяча девятьсот четырнадцатого года, то они принимали участие в боевых действиях, а в дальнейшем попали в плен к немцам.