Валентин Медведев - Чтобы ветер в лицо

— А потом?

— Потом, Роза, если будем живы — для всех, чтобы знали люди, что наши девчата-снайперы не какие-нибудь Валькирии, а самые обыкновенные и самые сердечные люди, добрые и нежные.

Роза задумалась. Прислонившись плечом к стене, бесцельно перелистывала тонкими пальцами книгу, по-школьному обернутую в газету, и, казалось, прислушивалась к шелесту страничек с потемневшими уголками.

Потом, оставшись одна, Роза записала в своем дневнике: «Прочитала „Сестру Керри“ и „Багратиона“… О, Керри, Керри! О, слепые мечты человеческого сердца! Вперед, вперед, твердит оно, стремясь туда, куда зовет красота».

Над рекой Шешупой звезды, за рекой Шешупой алые строки трассирующих пуль, по низкому берегу огненные всплески мин, а дальше, за берегом, на той стороне разрывы снарядов.

За рекой Шешупой, на той стороне идет бой. Ожесточенный, незатухающий, за каждую пядь вражеской земли, за каждый дом, за каждое пулеметное гнездо. А здесь, на прусской земле, гнезд этих и гнездышек неисчислимое множество. Амбразуры под крестьянскими домами, добротные, стародавние, сработанные еще перед первой мировой войной. Гнезда в подвалах конюшен, сыроварен, каретников, под крышами свинарников, в глазницах старинных замков, на колокольнях. Попадаются доты с вращающимися бронеколпаками, попадаются доты в два этажа, в три! С колодцами для питьевой воды, с орудиями.

Там, на той стороне, из века в век кочевала, утверждалась, вколачивалась в горячие головы юнцов доктрина «вечного факела тевтонов» над землями Восточной Пруссии.

Роза пробивалась с группой автоматчиков к каменной конюшне. Стены огрызались дьявольски, автоматы строчили отовсюду, из всех окон, щелей, укрытий. Подползла к камню, залегла, приготовилась к выстрелу, вот-вот в проеме слухового окна снова появится пилотка гитлеровца, вдруг громкий окрик рядом:

— Куда! Ку-у-да лезешь! Не видишь, что ли?

Граната с треском и смрадом лопнула где-то впереди, неподалеку от камня. Щелкнули близкие пистолетные выстрелы. Только теперь сообразила, как далеко забралась, да и каменная глыба не укрытие.

— Уходи, тебе говорят!

Не обласкала девушка солдата благодарным взглядом.

— Сам уходи!

Теперь они лежали рядом, плечо к плечу. Солдат пристраивая свой ручной пулемет, шепнул ворчливо:

— Черт тебя занес.

— А тебя? — не взглянув на солдата, огрызнулась Роза. Все ее внимание было приковано к чердачному окну. Троих она сняла, там еще несколько, о снайперской засаде не подозревают. Солдат не унимался.

— Тебя, дуру, приполз выручать, а ты…

Роза впилась в зрачок прицела. Сухой хлопок выстрела. Солдат приподнял каску.

— Ловко ты его!

— Отваливай подальше! — резко крикнула Роза.

— Не ори, сама уползай, пока не накрыли!

— Отваливайся! В последний раз говорю!

И солдат сдался. Пятясь назад, уволакивая за собой пулемет, солдат молча отполз от девушки. Отполз недалеко, к колодцу. Не мог он оставить ее одну на этом прусском хуторе. Да и сам солдат умирать не собирался в такую пору. Просто обидно уходить из жизни, когда ноги стоят на земле врага, когда столько пройдено и выстрадано ради этого часа. Солдат оглянулся. Издалека докатывался рокоток моторов. Может быть, это почудилось ему. Все бывает, когда нервы на пределе. Видит солдат — девушка оглянулась. Значит, не почудилось. А вот и она, тридцатьчетверка! С десантом! Родненькая! Не много солдат на бортах, так ведь это же танк! Сила!

Еще два выстрела щелкнули впереди солдата. Это Роза послала две пули в слуховое окно, отползла к колодцу, поднялась и во весь рост бросилась навстречу танку. Подхватил солдат свой пулемет и тоже следом за девушкой, к танку.

Танк подобрал обоих не останавливаясь, на малой скорости. Роза успела показать командиру место скопления гитлеровцев.

— Держись, пехота! — молодцевато крикнул лейтенант, и машина плавно, чтобы не сбросить людей, набирая скорость, ушла за хутор. Теперь-то гарнизону конюшни капут.

Короток сон солдата, и ночи коротки фронтовые. Даже осенние. Кажется, только прилег, только прикоснулся всем телом к земле, — вставай, подымайся, солдат, собирайся в дорогу военную, с привалом, без привала, с обедом, без обеда. Там, в дороге вздремнешь, прихватив рукой борт повозки, если будет такая, попутная.

Плотно прижавшись плечом к борту груженой повозки, Роза возвращалась в свою роту. Где теперь она, ее рота? Роза не знала, никто не знал, потому что все двигалось, перемещалось круглосуточно. Не вперед, не к Шешупе, там шли бои, перемещалось просто с места на место, армейские хозяйства перекочевывали по фронту, высвобождая пространство для ударных соединений фронта.

Роза шла с закрытыми глазами. Это был ее отдых после охоты, а может быть, и мгновенный сон в пути под монотонный хруст гравия. Короток сон солдата, коротка дорога. Повозка вдруг остановилась, Роза услышала:

— Прибыли, девушка, просыпайся!

Открыла глаза, оглянулась. В дымке тумана маячила та самая колокольня, которую она видела, когда подходила к повозке. А думала — вечность прошла.

Где теперь ее учебная рота? Старые указатели сняты, новых в суматохе передвижения не успели поставить, вот и гадай, куда идти. Идти надо, надо скорее добраться до роты, не заплутаться в паутине безымянных полевых дорог и тропинок. Увидела самоходку. Ползет навстречу, огромная, солдаты на бортах. Подняла руку с винтовкой. Поднялась крышка люка. Самоходка остановилась.

— Тебе куда? — крикнул со своей верхотуры чернявый, совсем молодой парень.

— На кудыкину горку! — весело крикнула Роза.

— Нет, — замотал головой чернявый, — мы не туда, мы в волчью норку.

— Возьмите, — взмолилась Роза, — я снайпер, не пожалеете.

— Залезай! — властно скомандовал чернявый, и Роза поняла, что это командир самоходки, никто другой так бы решительно не ответил.

Это каждый солдат скажет, на борту самоходки куда спокойнее ходить в десанте, чем на «тридцатьчетверке» или даже на КВ. На этих всю душу вытрясет, пока до матушки-земли доберешься, и в бою первые минуты будешь как очумелый, с чего начинать сразу не сообразишь. Артиллерийская установка, да еще тяжелая — совсем другое. Поступь солидная, не мотает из стороны в сторону. Все-таки пятьдесят тонн чистого веса.

Теперь Роза совсем не думала о том, на каком транспорте спокойнее добираться до роты. Самоходка так самоходка. На борту самоходки двое раненых. Только бы не упали. Одного придерживает сама, у другого взяла автомат, ухватился обеими руками за скобку, держится. Самоходка идет на огневую одному экипажу ведомой дорогой. Самоходчики спешат, солдаты на борту прикидывают: «Все полсотни выжимает». Может быть, и больше. Резко притормозив, самоходка остановилась. Командир орудия скомандовал: