Николай Павленко - Лефорт

Таково было расположение войск по плану на середину февраля. Реальная дислокация войск месяц спустя после отправки письма отличается от описанной Лефортом. Войска были разбиты на три соединения, каждым из которых командовали не зависимые друг от друга командующие, что противоречило принципам воинской субординации. Первое соединение численностью около десяти тысяч под командованием генерала Гордона должно было достичь Азова по суше. Задача, поставленная Гордону, состояла в том, чтобы, расположившись у стен крепости, воспрепятствовать подходу к ней турецких подкреплений. 24 июля полки Гордона встали лагерем под Азовом, но военных действий не открывали, ожидая прибытия главных войск.

Второе соединение под командой Автомона Михайловича Головина, численностью около семи тысяч человек, и третье под командованием Лефорта, численностью в тринадцать тысяч человек, погрузились на Москве-реке в струги и отправились в путь при пушечной пальбе 28 апреля.

Четвертой армией, на долю которой выпали операции против Крыма, командовал Б.П. Шереметев. Эта армия действовала вдали от основных корпусов. Ее главная задача состояла в том, чтобы ввести в заблуждение турок, которые должны были полагать, что новый поход, как и походы Голицына, будет направлен в Крым.

В качестве источника для описании Азовских походов воспользуемся прежде всего «Дневником» Патрика Гордона, в который он заносил ежедневно все происходившие под стенами крепости важнейшие события, а также его же «Отчетом об осадах Азова в 1695 и 1696 годах», где не только кратко изложены записи «Дневника», но и использованы другие не дошедшие до нас источники. Кроме того, важные сведения о походе и осаде крепости обнаруживаем в письмах Петра I к друзьям, оставшимся в Москве. В этих письмах отражено восприятие событий самим Петром. Письма же Франца Лефорта к своим родным в Женеву от этого времени неизвестны, хотя некоторые подробности боевых действий приведены в его письме брату Ами от 6 декабря 1695 года, когда Франц Яковлевич уже вернулся в Москву. Информацию об участии Лефорта в походе можно обнаружить и в письмах Петра своим друзьям, а также в «Дневнике» Патрика Гордона. Но информация эта крайне скупа и часто ограничивается лишь упоминанием его фамилии.

Заслуживает быть отмеченной церемония движения отрядов Головина и Лефорта из Преображенского по улицам Москвы до Всесвятского каменного моста, где войска были погружены на струги. Царь полностью не отказался от придания церемонии шутовского характера. Шествие открывал отряд Головина, состоявший из его холопов, сидевших на конях. Далее следовала генеральская карета, по бокам которой шествовали тоже холопы, одетые в красные кафтаны и с обнаженными мечами. За каретой шел Головин, за ним Петр в сопровождении комнатных людей, несших знамя и вооруженных алебардами. За ними шла рота Преображенского полка. «Тут же шел генерал Франц Яковлевич Лефорт, — продолжал описание шествия современник событий И.А. Желябужский, — а перед ним шла его коляска; а перед коляской вели простых лошадей, а за ним шли стольники и есаулы. А за ними шли стрелецкие полки» {56} 56 Записки русских людей. С. 20—21. .

Шестнадцатого мая караван стругов достиг Нижнего Новгорода. Здесь Петру были поднесены заранее заготовленные продовольственные припасы для царского стола: 17 пудов икры, живая белуга, осетр, стерлядь, обыкновенная рыба, скотина на мясо и 83 пуда меда. Впрочем, все эти припасы царь принимать отказался — возможно, потому, что рыба не входила в число его гастрономических предпочтений. Не были обделены и начальные люди. Генералу Францу Яковлевичу, в частности, были поднесены калач ценою в гривну, бочонок винограда, говядина, два пуда икры, четыре пуда меду, две головы сахару.

В ожидании подхода всех стругов караван задержался в Нижнем Новгороде с 16 по 21 мая. 19 мая царь извещал об этом оставшегося в Москве Ф.Ю. Ромодановского. Надо сказать, что в письмах своим приятелям, оставшимся в Москве, царь позволял себе описывать происходившее в том же шутливом тоне, которым пользовался и раньше и которым, разумеется, с его согласия, пользовались, например, сочинители реляции о Кожуховском походе. В письмах к Ромодановскому Петр продолжал игру в «князя-кесаря», обращаясь к нему «Min Her Kenih»; полученные от него письма принимал за «вашу государскую милость», многократно благодарил и «впредь такоже по верной своей службе служить» обещался. Но сообщалось в этих письмах о делах совсем не шуточных, а серьезных. Так, царь писал Ромодановскому из Нижнего Новгорода, «что холопи твои Автомон Михайлович и Франц Яковлевич со всеми войсками, дал Бог, здорово и намерены завтрашнего дня итить в путь, а мешкали для того, что иные суды в три дни насилу пришли и ис тех небрежением глупых кормщиков, которых была большая половина в караване; также и суды, которые делали гости, гораздо худы, иначе насилу пришли…». Подпись под письмом: «Всегдашный раб пресветлейшего вашего величества бомбардир Piter».

Третьего июня флот был в Саратове, а 6-го числа пришвартовался к Царицыну, откуда предстоял тяжелый пеший переход к расположенному на Дону Паншину. Лошади в Царицыне не были заготовлены, и артиллерию и припасы к ней пришлось тащить солдатам и стрельцам. Из Царицына Петр 10 июня извещал «князя-кесаря» о том, что «холопи ваши генералы Автомон Михайлович и Франц Яковлевич со всеми при них будущими, дал Бог, в добром здоровий» {57} 57 ПиБ. Т. 1.С. 32, .

В Паншине должно было быть заготовлено огромное количество продовольствия: 22 500 ведер вина, десятки тысяч соленых осетров, щук, судаков и лещей, ветчины, 120 тысяч штук всякой рыбы, восемь тысяч пудов соли. Подрядчики не полностью заготовили продовольственные товары, а соль не привезли совсем. «Печаль вам слезная, — писал Петру Тихон Стрешнев, — из-за воров-подрядчиков, что от непоставки их тебе… печаль, а ратным людям оскудение в пище» {58} 58 Богословский М. М. Указ. соч. С. 225. .

Восемнадцатого июня Петр сообщал переводчику Посольского приказа Андрею Юрьевичу Кревету, что караван двинулся в путь; впереди плыл Лефорт со своим соединением, за ним следовал Головин. 29 июня караван бросил якорь недалеко от Азова. В тот же день Гордон встречал царя в своем лагере. «При его прибытии, — записал он в «Дневнике», — я велел выстрелить из всех пушек и прежде всего из 12, которые стояли перед палатками, а затем по всему лагерю, начиная сперва с Бутырского полка. Наконец, стреляли из мушкетов в том же порядке. После того как его величество поужинал, был военный совет, и в нем решено было, что я с моими войсками на следующий день пойду дальше, что донской атаман пошлет отряд на разведку, что я осведомляю его величество об известиях, которые будут получены, и тогда двинусь» {59} 59 Там же. С. 231-232. .