Николай Павленко - Лефорт

Погруженные на корабли предметы были упакованы в сундуки и ящики. Лефорт отправил 16 сундуков с серебряной посудой, 7 сундуков с разной «рухлядью», 4 бочки сухарей, 8 бочек с напитками, одну бочку с ружьями и 6 ящиков без указания содержимого. Второму послу принадлежал 31 ящик и сундук. Груз третьего посла П.Б. Возницына был самым скромным, он состоял из большого сундука, трех деревянных ящиков, малого сундука и двух ящиков. Содержимое сундуков и ящиков у Головина и Возницына не обозначено.

Содержание сундуков и ящиков Лефорта характеризует его как гурмана, человека, склонного к роскоши и пристрастного к употреблению горячительных напитков, причем хорошего качества.

Роспись покупок «про его царского величества царский обиход» свидетельствует о том, что «Статейный список» включил в «царский обиход» то, что в действительности предназначалось для обихода государственного, В самом деле, не лично же царю были необходимы 260 ящиков с ружьями, 48 кип парусного полотна, 8 кип бумаги картузной, один ящик с железными пилами, 2 ящика с компасами, 2 ящика с корабельной мелочью, 2577 разных блоков, 8 сундуков с плотничьими инструментами и пр. {147} 147 Там же. С. 1241-1242.

Собственно «царский обиход» был в сотни раз скромнее. Для Петра были куплены в Англии бархатные обои, математические и медицинские инструменты, лекарства, книги, канцелярские принадлежности, инструменты для чертежного дела, такие редкостные экспонаты, как «коркодил» и «рыба сверт-фиш», то есть меч-рыба, а также попугаи, мартышки и др.

Четыре корабля, отправленные в начале мая из Амстердама в Архангельск, находились в пути месяц и прибыли в пункт назначения 3 июня 1698 года. Голландский ученый Схельтема, сочинивший труд о пребывании Петра в Саардаме в 1697 и 1717 годах, описал проводы отправлявшихся в Россию 640 человек, преимущественно голландцев: «Это были разного рода художники, ремесленники, мастеровые; но всего больше было нанято искусных корабельных плотников. Все они были посажены 6/16 мая на барки и отправлены в Тексель, чтобы там пересадить их на московские корабли, готовые к отплытию в Архангельск.

Собрались большие толпы народа, чтобы проститься с отъезжающими и проводить их; много было здесь также и просто любопытных, почему не обошлось и без некоторых неприятных эпизодов. Кроме голландцев среди уезжавших в Россию были лица и других национальностей, и в числе их много французов, бежавших с родины вследствие религиозных распрей и отправлявшихся в Москву. Многие из местных голландцев с грустью смотрели на отъезд на чужбину столь значительного числа сведущих и полезных людей, а также на вывоз такого большого числа разных машин — мельничных, ткацких, прядильных и других».

После того как Петр вернулся из Англии в Амстердам, он располагал свободным временем для того, чтобы совершить поездку по стране. Прихватив с собою Лефорта, царь в течение недели с небольшим, между 30 апреля и 9 мая, посетил некоторые голландские города. К сожалению, источники не сообщают конкретно, какие именно города посетили они и какое впечатление произвело на них увиденное. Известно лишь, что Петр с Лефортом побывали в городе Дальфг, где познакомились со знаменитым биологом Левенгуком и посетили расположенный там оружейный завод, к которому царь проявил живейший интерес.

В то время когда царь и великие послы готовились к отъезду, они получили три известия — два из Москвы и одно из Вены. Известия были одно неприятнее другого.

Первое известие, полученное из Москвы, свидетельствовало о панике, охватившей правящую элиту столицы в связи с продолжительным отсутствием каких-либо сведений о царе. Это вызвало подозрение, что с царем стряслась беда и что его нет в живых. А.А. Виниус, поддерживавший до этого оживленную переписку с царем, адресовал свое последнее письмо не Петру, а Лефорту. Тревога оказалась ложной — Петр был жив и здоров, а отсутствие от него писем объяснялось наступившим в апреле весенним половодьем, нарушившим нормальную работу почты. Виниус, переписывавшийся с родственниками, оставшимися в Голландии, а также сам не раз бывавший за границей, должен был догадаться об этом и успокоить всех — однако он этого не сделал, за что получил выговор от царя.

Виниусу довелось прочесть письмо царя, отправленное им из Амстердама, с изъявлением упреков и чувства досады в адрес корреспондента: «…А что ты писал к господину Лефорту, и я то выразумел; на что зело дивлюсь и суду Божию предаю тебя, что ты так сумнена пишешь о замедлении почт (под такой час), а сам в конец известен сим странам в конец. Не диво, хто не бывал. Я было надеялся, что ты станешь в сем разсуждать бывалостью своею и от мнения отводить; а ты сам предводитель им! Потому все подумают, что коли де хто бывал, так боится тово, то уже конечно так. Воистино не от радости пишу» {148} 148 ПиБ. Т. 1.С. 252. .

Недоразумение с задержкой писем от Петра было быстро улажено. Значительно серьезнее и опаснее оказалось известие о неповиновении четырех стрелецких полков. Стрельцы рассчитывали, что после более чем годового пребывания в Азове их отправят в Москву, к семьям, терпевшим нужду, и они займутся привычными для себя делами — торгами и промыслами. Но домашнего уюта и встречи с семьями стрельцы не дождались — их двинули к западным границам, где их ожидала возможность участия в военных действиях в случае, если ставленник Франции принц де Конти не откажется от намерения стать королем Польши. Если, однако, участие стрельцов в военных действиях было предположительным, то невзгоды, вызванные задержкой жалованья, оказались вполне реальными. Дислоцированные в Великих Луках стрельцы дошли до того, что вынуждены были просить подаяние.

Восьмого марта 1698 года отряд стрельцов, укомплектованный четырьмя полками, был назначен для продолжения службы в Брянске. Однако, вместо того чтобы следовать к пункту назначения, стрельцы отправились в Москву. Как впоследствии объясняли они сами, стрельцы двинулись «от бескормицы», а также для того, чтобы спасти царевича от бояр, якобы намеревавшихся его задушить. Стрельцы отказались выполнить требование начальника Стрелецкого приказа боярина князя Ивана Борисовича Троекурова отправиться в свои полки, вели себя вызывающе дерзко, но, пошумев, затем все же подчинились требованию начальника. Благоразумие подсказывало, что отряд в 175 человек не может противостоять солдатским полкам, а потому стрельцы решили подчиниться. Тем не менее эпизод вызвал тревогу у властей Москвы. Вот как описал происшедшее Патрик Гордон в «Дневнике».

О происшедшем ему рассказал «князь-кесарь» Ф.Ю. Ромодановский. «Я высказал мнение, — пишет Гордон, — что ввиду слабости этой партии и ввиду того, что у нее нет никакого предводителя, не следует так серьезно смотреть на дело и ожидать от него такой опасности. Все же я поехал на Бутырки (там стоял полк Гордона. — Н. П.) , чтобы быть готовым на всякий случай, если бы возник какой-либо беспорядок или бунт. Я приказал точно проверить: все ли солдаты дома, и когда оказалось, что все они на месте, кроме тех, которые находились на карауле, я прилег отдохнуть, так как было уже поздно.