Георгий Чернявский - Франклин Рузвельт

Тем временем произошло важное событие в личной судьбе Франклина, который к концу студенчества превратился чуть ли не в противоположность тому застенчивому и предпочитавшему одиночество мальчику, каким его знали по школе.

Оставаясь трудолюбивым и восприимчивым к новым идеям, плодовитым автором студенческой газеты, он, как сам позже неоднократно признавал, стал ценить житейские удовольствия — вечер, проведенный с друзьями за бутылкой хорошего вина в неформальной обстановке, с розыгрышами и фривольными шутками; кратковременную близость с хорошенькими девушками, обычно студентками, которые заглядывались на интересного молодого человека, появлялись в редакции гарвардской газеты по какому-нибудь придуманному поводу, а фактически для того, что установить или продолжить с ним знакомство.

Но однажды Франклин, в очередной раз встретившись со своей юной дальней родственницей, которая носила ту же фамилию (это была случайная встреча в вагоне поезда), почувствовал к ней нечто большее, чем просто интерес к привлекательной особе. Это была Элеонора (Eleanor) Рузвельт, или Нелл, как ее называли близкие — по имени одной из героинь романа Ч. Диккенса «Лавка древностей». Нелл, племянница президента (дочь его родного брата Эллиота) и, стало быть, значительно более близкая его родственница, нежели Франк, также охотно пошла на более близкое знакомство с молодым человеком.

Судьба сложилась так, что детство Анны Элеоноры, появившейся на свет 11 октября 1884 года, было куда менее идиллическим, чем у ее родственника, с которым она ранее почти не была знакома. Ее хорошенькая и легкомысленная матушка Анна обращала на дочь мало внимания, к тому же внушала ей, что она уродлива и просто не может понравиться лицам противоположного пола. Девочке постоянно ставили в пример двух ее младших братьев, особенно Элли, умершего в раннем возрасте. В результате сама Нелл стала считать себя «гадким утенком» и была невероятно стеснительной.

Отец Нелл был человеком добрым, отзывчивым и в то же время малопредприимчивым неудачником и горьким пьяницей. Он слыл полной противоположностью брату, обладавшему необузданной энергией, силой воли и делавшему стремительную карьеру. К тому же Эллиот часто оказывался в неудобных ситуациях. Например, забеременевшая от него служанка потребовала большую по тем временам сумму в десять тысяч долларов, которую после недолгого торга пришлось заплатить. Деньги были предоставлены братом. Тедди и раньше недолюбливал Эллиота, а с того времени относился к нему с нескрываемым презрением. Элеонора же с ранних лет любила отца, который не баловал ее подарками, но, в отличие от матери, относился к ней нежно, что дочь чувствовала не столько умом, сколько душой.

В 1892 году, когда девочке исполнилось восемь лет, от дифтерии скончалась Анна, и с того времени Нелл воспитывалась в основном бабушкой по материнской линии Мэри Лудлоу Холл. Дядя Теодор через некоторое время написал своей сестре, что лучше бы умер Эллиот. Эти жестокие слова каким-то образом достигли слуха девочки и только усилили ее любовь и жалость к отцу.

Бабушка воспитывала Нелл в строгости, не позволяла ей расслабляться. Пожилая дама была глубоко верующей и требовала того же от внучки, но ее религиозность была примитивной, начетнической. Элеонора позже рассказывала, что та верила каждому слову Библии и была убеждена, что пророк Иона действительно побывал в чреве кита. Аллегории святых книг были ей недоступны. По воскресеньям девочке разрешалось только посещать церковь и читать христианские книги. Бабушка, правда, относилась к девочке теплее, чем покойная мать, но из-за ее строгой и требовательной натуры эмоциональной близости между ними не было.

Самой большой радостью для девочки оказывались приезды отца, навещавшего дочь в недолгие промежутки между запоями. Они вспоминали старые времена, дальние поездки. В памяти Элеоноры особенно ярко запечатлелись дни, проведенные ими в Италии, катание на гондоле по венецианским каналам и песни, которые они с отцом распевали вместе с гондольером. Эмоциональный Эллиот искренне говорил дочери, как он ею гордится, какая она умница, как она хорошеет от одного его приезда к другому. Такие похвалы, естественно, были ребенку намного приятнее, чем строгость и требовательность бабушки.

Но отцовские визиты становились всё более редкими и краткими, а запои — всё более продолжительными и тяжелыми. Эллиот впутывался в разные авантюры, однажды на спор проскакал на лошади немалое расстояние по железнодорожной колее перед идущим поездом, чем доставил немалое развлечение зевакам. Последовал естественный результат — через два года после смерти матери, в 1894-м, отец скончался от алкогольного отравления.

Для десятилетнего ребенка это была подлинная трагедия. Бабушка, однако, не пустила Нелл на похороны, и она не видела мертвого отца. Умом девочка понимала, что он покинул сей мир навсегда. Но Эллиот жил в ее памяти, становясь тем примером, в подражание которому подраставшая Нелл стремилась строить свою жизнь. Это, разумеется, был мир вымышленный, мир грез, но он во многом определил те качества, которые постепенно у нее вырабатывались, — преданность, доброту, стремление оказать помощь нуждающимся, особенно тем, кто стоит на низших ступенях социальной лестницы и отвергается обществом.

В 1899 году бабушка отправила пятнадцатилетнюю внучку в Лондон, в женскую школу «Элленсвуд». Руководившая школой француженка Мари Сувестр, которую предварительно проинформировали о новой подопечной, имевшей высокопоставленного родственника и незавидную сиротскую судьбу, отнеслась к девочке сердечно и очень быстро смогла внушить ей уверенность в собственных силах и возможностях.

У самой Сувестр была сложная и яркая биография. В молодости она участвовала в революции 1848 года, вынуждена была оставить родину, жила в Швейцарии. Позже Мари возвратилась во Францию, занялась педагогической деятельностью. Однако ее заподозрили в лесбиянстве (возможно, подозрения соответствовали действительности), запретили преподавать, и она вынуждена была эмигрировать вторично, на этот раз в Великобританию, где и основала «Элленсвуд» недалеко от Уимблдона, ныне знаменитого места на окраине Лондона, где с 1877 года проводятся международные турниры по теннису на траве. Мари была убежденной безбожницей, но в то же время провозглашала религиозную свободу. Поразительно, что бабушка Элеоноры доверила ей внучку. Скорее всего она просто не знала о таком позорном, с ее точки зрения, факте, как атеизм воспитательницы.

Мари Сувестр искренне полюбила новую ученицу, вскоре стала выделять ее из общей среды, поручала ей наиболее ответственные задания, сажала рядом с собой за обеденным столом. По мере того как у Элеоноры появлялось чувство уверенности в себе, она стала с удивлением обнаруживать, что и внешне не такая уж отвратительная: некрасивое лицо компенсировала стройная фигура с рано сложившимися изящными женскими формами. Элеонора позже писала, что три года в школе Сувестр были самым счастливым временем ее жизни {70} 70 См.: Lash J. Op. cit. P. 18-36. .